Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 162

– Да это вам, бабы, помстилось! Он из Калуги, Шабанин ему фамилия, – разуверял их кто-то из сельсоветчиков.

– Ничего не помстилось! Круповская, объявись! Мы табе расскажем, как издеваются над мужуками!

– Неужли ж утаим правду? Всю выложим! А ты, Круповская, там, в Москве, за нас заступись!..

– Такая разножопица кругом идеть!

– Да уж, наделали делов, паралик их расшиби!

– Ты съезди в Москву и вертайся к нам. Скореича! А то они опять набуровют…

– Круповская, объяви-ись!

Лед затрещал и тронулся по всей крестьянской России.

И вот 2-го марта 30-го года «Правда» напечатала статью Сталина: «Головокружение от успехов».

«Сталин немного имеет стремление торопиться», – писал 26 сентября 22-го года на своем прогрессивно-параличном языке Ленин в Политбюро.

Сейчас Сталин понял, что он зарвался. Автор статьи «Год великого перелома», напечатанной в «Правде» 7 ноября 1929 года, бросал свои войска даже не в наступление, а в атаку. Теперь он отступал с барабанным боем.

В «Головокружении от успехов» и «Ответе товарищам колхозникам», появившемся в «Правде» от 3 апреля, Сталин применил излюбленный свой прием: я – не я, и лошадь не моя. Виноваты перегибщики.

В этих статьях он раз навсегда задал тон всей советской прессе, всем докладчикам от велика до мала – начинать за здравие: успехи наши огромны, – а затем в молебное пение исподволь вплетать пение заупокойное: от таких успехов поневоле, мол, закружится голова.

После «Ответа товарищам колхозникам» товарищи колхозники валом повалили из колхозов. Перемышльский район полетел на самолете в обратном направлении.

Ну, а если коллективизация не сплошная, то какая же может быть ликвидация кулачества? Раскулаченным, не отправленным в лагеря и на поселение, стали возвращать не раскупленные в кооперативах вещи, скот, только не их, а какой похуже, кое-кому даже вернули дома.

В одном селе крестьяне прошлись с черным знаменем, на котором белыми буквами было написано: «Долой колхозы! Да здравствует товарищ Сталин!»

На собрании крестьян подгородных деревень» состоявшемся в Перемышле, крестьяне настояли на том, чтобы послать Сталину приветственную телеграмму: «Спасибо товарищу Сталину за то» что избавил нас от ига колхозов».

Вряд ли эту телеграмму послали в Кремль, но текст ее был принят единогласно.

На собрании в Корекозеве выступил молодой крестьянин, только что вернувшийся из Красной Армии, и, обращаясь к представителю из центра, который пропел свою арию сладеньким тенорком (такова была теперь «установка», и ею обязаны были руководствоваться все – от посланцев из Москвы до сельских учителей: не цыкать на крестьян, а успокаивать их), сказал в моем присутствии слова, вызвавшие шумное одобрение до отказа набитой избы-читальни:

– Династия Романовых просуществовала более трехсот лет, и то ее свергли, потому что народу она стала в тягость. Смотрите, господа-товарищи: если будете и дальше так обращаться с народом» как бы и вас не постигла романовская участь!..

С осени учителям, агрономам, зоотехникам, ликбезникам, избачам вменялось в обязанность «агитировать за колхозы». Время от времени пытался убеждать своих учеников и я. Однако я неукоснительно оставался в дураках. Ученики, несмотря на то, что подавляющее их большинство составляла зеленая молодежь, припирали меня к стене, и мне оставалось только, слушая их возражения, хлопать ушами. Силы у нас были неравные: они применяли лучший род оружия – знание дела, а я, как они выражались, «волей-поневолей», пускался в отвлеченности. И – что не менее важно в споре – внутренне я сам был далеко не уверен в преимуществах коллективного хозяйства перед единоличным. С моими многочисленными оппонентами у меня на первых же занятиях установились хорошие отношения, и после словопрений я всякий раз читал на их лицах не злорадное, а добродушное торжество победителей.