Читать «Неожиданный визит (Рассказы и повести писательниц ГДР)» онлайн - страница 342

— В такие моменты я всегда спрашиваю себя: когда же твоя очередь? Мне скоро восемьдесят три. Ковальскому было всего семьдесят девять.

— Извини, — говорю я и встаю.

— Сядь! — приказывает она. — Не знаешь, он долго мучился?

— Не знаю. Говорят, умирая, он звал свою первую жену и бредил вагонами, набитыми трупами.

Взгляд Анны становится печальным.

— Это воспоминания. От них не отделаешься. В лагере мы часто проходили мимо таких вагонов. Заглянешь, а там опять трупы. Потом вскоре забываешь. Мы бы не выжили, если бы не забывали. — Ее голос падает. — А теперь, через столько лет, даже отдельные лица вспоминаются. Хотя тогда и видела-то их мельком. И все же хорошо, что есть эта память: значит, никто не забыт.

Анна закрывает лицо руками, большими и узловатыми. Потом она тихо говорит:

— Веришь ли, девочка, я даже знаю одного товарища — Петерса, Карла, который от этого совсем помешался, Он выдержал в Вальдхайме десять лет, а теперь, почти тридцать лет спустя, воспоминания настигли его, и он не смог с ними справиться.

Я отхожу к окну.

— Анна, ты видела картины Ковальского?

— Нет, нацисты сожгли их. Одна называлась «Красноармеец с мечом». Ею Пауль особенно гордился. Он часто описывал ее мне. Уверял, что использовал семь оттенков белого цвета. И я ему верю: Ковальский был тонким наблюдателем. Но… картины сожгли, и он перестал писать. Вероятно, для него это был страшный шок.

Я говорю:

— Ребенком я часто сидела у Ковальского на коленях, и мы рассматривали репродукции. Однажды мать принесла мне две новые — Репина и Левитана. Он поправил композицию шариковой ручкой. Ковальский называл это «исправить рукой мастера».

Анна невольно улыбается:

— Да, он был немного самонадеян, наш Пауль. Говорят, когда Красная Армия ночью освободила Вальдхайм, он высунулся с нар и спросил: «Они уже узнавали обо мне?» Как будто русским больше делать было нечего в ту ночь… Ему сказали, что нет, и он снова заснул.

Я удивленно смотрю на Анну. Она замечает мой взгляд и быстро продолжает:

— Но старик был все же большая умница. Он очень много знал и умел работать. Его письменный стол всегда был завален книгами. И кресла и диван тоже. Чтобы сесть, надо было расчистить себе место. Однажды он мне сказал: «Привычка мыслить, Анни, вот что меня спасло. Если бы у меня не было духовных интересов, я бы не выдержал в одиночке».

Анна пристально смотрит на меня. Я говорю:

— Иногда мне кажется, что я очень вялая, несобранная. Словом, недостаточно организованная.

Анна задумывается. Через некоторое время она раздраженно отвечает:

— Вот и работай над собой!

Она осторожно опускается в кресло. Потом, уже мягче, говорит:

— Да нет, совсем уж идеальным Ковальский не был. Конечно, он много работал и не мог понять, как это люди вечером могут терять время у телевизора, зато сам приезжал в университет только к одиннадцати. Кстати, его жена тоже. Знаешь, мне как заведующей отделом кадров было страшно трудно.

Анна всхлипывает.

Я спрашиваю, запинаясь:

— А правда, Анна, что ты была влюблена в него?

Желто-карие глаза Анны сердито вспыхивают. Она грозит мне пальцем: