Читать «Нелинейное будущее» онлайн - страница 48

Сенсационные разоблачения вроде тех, что были осуществлены в 2011 году компанией «Викиликс», полвека назад раскрыли бы далеко идущие международные заговоры. Теперь же это по калибру больше напоминало скандал в средней школе, где блудливый мальчишка обнародовал прозвища, каковыми одноклассники награждают учительниц. В данной связи вспоминается, какой шок производило на общественность рассекречивание архивов, из которых выяснилось, например, что в конце 1945 года правительство США планировало атомные бомбардировки советских городов. Справедливости ради отметим, что в нашей стране до сих пор раскрыты не все архивы даже 1930-х годов…

Последовательное информационное наполнение социального бытия – факт бесспорный и разносторонне исследованный. Выявлен и ряд диалектических парадоксов, связанных с развитием коммуникационных средств.

Один из парадоксов подсказан кибернетической моделью коммуникации [Назаретян 1986], а также теорией контрсуггестии. Историк и палеопсихолог Б.Ф. Поршнев [2010] обратил внимание на то, что появление речи сделало человека потенциальной жертвой внушения (суггестии) и тем самым подвергло опасности его жизнь: подчиняясь внешней воле, индивид мог действовать в прямом противоречии с собственными потребностями. Для сохранения жизнеспособности требовался механизм сопротивления внушающему воздействию (контрсуггестия), а культура, со своей стороны, вырабатывала средства преодоления сопротивления – контрконтрсуггестии. Конкуренция между механизмами социальной манипуляции и индивидуальной устойчивости составляет, по Поршневу, содержательную интригу человеческой истории: фактором индивидуальной независимости становится когнитивная сложность (см. далее), а управление более сложным субъектом требует более совершенных приёмов.

Кстати, эта старая как мир интрига (хищник – жертва) заставляет предположить, что и пресловутый «прогресс в искусстве», о котором написано так много благоглупостей, – идея не совсем безосновательная. Но в рамках нашей темы важнее отметить, что совершенствование информационных средств само по себе имело двоякие интеллектуальные последствия. А именно, новый канал каждый раз вызывал иллюзию непререкаемой достоверности, в результате чего на первых порах его суггестивный потенциал преобладал над собственно информационным. Со временем, однако, аудитория вырабатывала иммунитет, и манипуляторам приходилось совершенствовать приёмы достижения коммуникативных целей – только после этого информационная технология по-настоящему становилась средством интеллектуального обогащения. (В следующих параграфах будет показано, что тот же эффект культурно-психологической притирки проявляется в эволюции отношений человека с производственными и с боевыми технологиями – благодаря ему общество справлялось с саморазрушительными угрозами неуклонно возраставшей инструментальной мощи).

Сократ был убеждён, что возникновение письменности нанесло ущерб самостоятельности мышления. Люди, научившись читать чужие мысли, разучились думать, перестали быть мудрыми и стали «мнимомудрыми» [Платон 1970, c.216-217]. Теперь это может показаться причудой гения, но совсем не случайно, что распространение (и чтение вслух) писаных текстов обеспечило утверждение «линейного» мышления и «книжных» религий, апеллирующих к слепой вере и подчинению власти.