Читать «Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке» онлайн - страница 25

Улисс и Эрендира следили за ней с соседней кровати, с минуты на минуту ожидая предсмертного хрипения. Но когда бабушка начала бредить, голос ее был, по обыкновению, полон жизни.

— Я обезумела! Боже мой! Я обезумела! — вскричала она. — Чтобы он не вошел, я заперла дверь спальни на два засова, придвинула к ней стол и трюмо, поставила на стол стулья, а он только слегка ударил перстнем, и мои баррикады рассыпались: стулья сами собой упали на пол, стол и трюмо сами отлетели от двери, засовы сами выскочили из петель.

Улисс и Эрендира с возрастающим изумлением глядели на нее, а между тем бред становился все драматичнее и проникновеннее, а голос все доверительней.

— Я чувствовала, что умираю, вся в поту от страха, умоляя, чтобы дверь открылась, не открываясь, чтобы он вошел, не входя, чтобы он никогда не уезжал и никогда не возвращался, чтобы не убивать его.

Несколько часов подряд она главу за главой пересказывала свою историю, погружаясь в самые ничтожные подробности, как будто заново переживала все во сне. Незадолго до рассвета она заворочалась, устраиваясь поудобнее и сотрясая стены, и голос ее прервали рыдания о неизбежном.

— Я предупреждала его, но он смеялся, — выкрикивала она. — Я снова предупреждала, но он снова смеялся, пока не открылись его полные ужаса глаза, а слова «О, королева! О, королева!» он произнес не губами, а перерезанным горлом.

Улисс, испуганный чудовищным воспоминанием бабушки, схватил Эрендиру за руку.

— Старая убийца! — воскликнул он.

Эрендира не обратила на него внимания, потому что в этот момент начало светать. Часы пробили пять.

— Уходи, — сказала Эрендира. — Сейчас она проснется.

— Как слону дробина! — воскликнул Улисс. — Не может быть!

Эрендира пронзила его уничтожающим взглядом.

— Просто, — сказала она, — ты даже убить никого не способен.

Жестокость упрека настолько потрясла Улисса, что он тут же покинул шатер. Эрендира, полная тайной ненависти и неудовлетворенного бешенства, не отрываясь глядела на спящую бабушку, а снаружи поднималось солнце, и птицы будили рассветный воздух. Тут бабушка открыла глаза и, безмятежно улыбаясь, посмотрела на Эрендиру:

— Храпи тебя Бог, дочка.

Единственной заметной переменой был беспорядок, замешавшийся в привычный режим: в среду бабушке захотелось надеть воскресное платье; она решила, что Эрендира должна принимать первого клиента не раньше одиннадцати; она попросила покрасить ей ногти в гранатовый цвет и сделать прическу, как у епископа.

— Никогда мне так не хотелось сфотографироваться, — восклицала она.

Эрендира стала ее причесывать и вдруг увидела, что между зубьев гребня застрял пучок волос. Перепугавшись, она показала его бабушке. Бабушка, внимательно его рассмотрев, дернула себя за полосы, и в руках у нее осталась целая прядь. Она бросила ее на пол, дернула снова и вырвала клок волос еще больших размеров. Тогда, умирая со смеху, она принялась рвать на себе волосы обеими руками, с непостижимым ликованием бросая их в воздух целыми пригоршнями до тех пор, пока голова ее не стала гладкой, как очищенный кокос.