Читать «Наследники по прямой. Книга третья.» онлайн - страница 253

– Спасибо вам, Андрей Вениаминович, спасибо, что нашли время со мной побеседовать, - Сталин остановился, снова вернулся к столу, сел и посмотрел на ребят. И вдруг совсем другим голосом проговорил: - Спасибо вам, дети. - Он два раза как-то немного странно дёрнул головой, кашлянул и повторил: - Спасибо, дети. Идите. Яков Кириллович. Ты останься, пожалуйста.

Гурьев сделал знак глазами - подчиняйтесь. Даша и Андрей - в самом деле, как дети - поднялись, попрощались, и, взявшись за руки, не оглядываясь, как учил их Гурьев, вышли из кабинета. Сталин, глядя им в затылки так, словно хотел просверлить, смотрел, смотрел - пока тяжёлая двойная дверь не затворилась за ними. Он перевёл взгляд на Гурьева, и тихий, еле слышный, торжествующий рык вырвался из его глотки. Гурьеву даже сделалось не по себе. Сталин молча набил трубку, раскурил, посмаковал дым. И снял телефонную трубку прямой связи с Поскрёбышевым:

– Запускай.

Что это с ним такое, обеспокоился Гурьев. Спятил, что ли, от счастья, великий вождь?

В кабинет, кивая Гурьеву, как старому знакомцу, входили - один за другим - члены Политбюро, здоровались со Сталиным - а тот молчал, глядел своим неподъёмным взглядом, - и молчал. Возникло некоторое замешательство, и все услышали тихий голос Сталина:

– Встаньте. Вон там. Встаньте. - И мундштуком трубки показал, где им всем встать.

Растерянные, даже напуганные непонятным сталинским поведением, члены Политбюро сгрудились у края ковровой дорожки. Сталин тяжело выбрался из-за стола и подошёл к ним.

– Я сказал - встаньте. Встаньте ровно. Товарищи.

Гурьев едва не дёрнулся - с такой неприкрытой издёвкой прозвучало из уст Сталина это слово. Да что происходит, ещё больше забеспокоился Гурьев. Он, конечно, очень надеялся, да что там - был уверен, что Сталин будет в восторге от "детей". Но такой вот реакции он, конечно, не ожидал.

Сталин молча прохаживался перед выстроившимися, как солдаты на параде, членами Политбюро. Молотов. Маленков. Хрущёв. Каганович. Жданов. Ворошилов. Останавливался перед каждым, подолгу смотрел в лицо, пока человек, тянувшийся перед ним, не становился серым или сизым от ужаса.