Читать «Нарн и Хин Хурин: Повесть о детях Хурина» онлайн - страница 6

Пытка, придуманная им для Хурина, – «видеть глазами Моргота». Отец пояснил, что это значит: если принудить кого-то посмотреть Морготу в глаза, жертва станет «видеть» (или воспринимать в сознании через разум Моргота) крайне убедительную картину событий, искаженную Морготовой беспредельной злобой; и если кому-то и удалось бы воспротивиться повелению Моргота, то не Хурину. Отчасти потому (как объяснял отец), что Хурин, горячо любя своих близких и измученный тревогой за них, стремился узнать о них хоть что-нибудь из любого источника. Отчасти же причиной была гордыня: Хурин полагал, что одолел Моргота в споре и теперь сумеет «переглядеть» его или по крайней мере сохранит способность мыслить критически и отличать истину от злобных домыслов.

На протяжении всей жизни Турина после ухода из Дор-ломина и всей жизни его сестры Ниэнор, никогда не видевшей отца, Хурин пребывал в неподвижности на одной из вершин Тангородрима и ожесточался все сильнее волею своего мучителя.

В сказании о Турине, который нарек себя Турамбаром, «Победителем Судьбы», проклятие Моргота представляется некоей высвобожденной силой, которая творит зло, выискивая своих жертв; сам падший Вала страшится, как бы Турин «не обрел такое могущество, что проклятие, на него наложенное, утратит силу и избежит он участи, ему назначенной» (с. 150). Впоследствии, в Нарготронде, Турин скрывает свое истинное имя, а когда Гвиндор разоблачает его, приходит в гнев: «Худо поступил ты со мною, друг, выдав мое настоящее имя и призвав на меня судьбу мою, от которой я тщусь укрыться». Именно Гвиндор еще раньше рассказал Турину о слухах, передающихся из уст в уста в Ангбанде, где Гвиндор томился в плену: дескать, Моргот наложил проклятие на Хурина и на весь его род. Теперь же Гвиндор отвечает на яростные упреки Хурина словами: «Судьба заключена не в твоем имени, а в тебе самом».

Эта сложная концепция играет в предании роль настолько значимую, что отец даже придумал для него альтернативное название: «Нарн э’Рах Моргот, Повесть о Проклятии Моргота». Авторская интерпретация заключена в следующих словах: «На том завершилась повесть о Турине злосчастном; худшее из деяний Моргота среди людей древнего мира».

Древобрад, шагая через лес Фангорн и неся на согнутых руках-ветках Мерри и Пиппина, пел хоббитам о местах, знакомых ему в далеком прошлом, и о росших там деревьях:

В ивовых лугах Тасаринана бродил я весной. А! Краса и благоухание весны в Нан-тасарионе! И говорил я: здесь хорошо. Летом скитался я в вязовых рощах Оссирианда. А! Свет и музыка лета в Семиречье Оссира! И думалось мне: здесь – всего лучше. К букам Нельдорета приходил я по осени. А! Золото и багрянец, и вздохи листвы по осени в Таур-на-Нельдоре! Чего еще мог я желать? К сосновым нагорьям Дортониона я поднимался зимой. А! Ветер и белизна, и черные ветви зимы на Ород-на-Тоне! Голос мой ввысь летел и пел в поднебесье. Ныне же все эти земли погребены под волной, Я же брожу в Амбароне, в Таурэморне, в Алдаломэ, В моих владениях, в краю Фангорна, Где долги корни, А годы бессчетны, что листья В Таурэморналомэ.