Читать «Напиши себе некролог» онлайн - страница 2

Валерий Владимирович Введенский

– Как так неделя? Говорят, Иван Дмитриевич возвращает вещи в день обращения.

– Кто говорит?

– Один мой клиент.

– Такое случается. Но редко. Очень редко. Вашему клиенту крупно повезло. Думаю, что вор, обокравший его квартиру, был уже изловлен.

– И что прикажете делать?

– Ехать в участок.

Тейтельбаум встал, подошел к вешалке, снял пальто. Но сразу повесил обратно.

– Простите, я ведь главное не сказал, – хлопнул он себя ладонью по голове. – Я готов заплатить за хлопоты. Назовите цену.

Яблочков призадумался: Тейтельбаум сообщил, что переехал на дачу недавно, следовательно, ограбление произошло только что, а значит, имелся шанс, и неплохой, отыскать свидетелей. Наверняка дворники или соседи видели, как преступники выносили вещи. Кто-то из них мог даже их внешность запомнить. Если фотопортреты найдутся в картотеке – дело, считай, раскрыто. Сколько же запросить денег? Пять, десять?

– Пятнадцать, – выдохнул Арсений Иванович.

– Тысяч? – округлились глаза у Тейтельбаума.

– Что вы? – улыбнулся Яблочков. – Рублей, пятнадцать рублей.

– Я заплачу пятьдесят, если шубы вернете сегодня.

– Хорошо, сделаю, что смогу. Но обещать не могу. Итак, приступим. Когда вы переехали?

– Позавчера. Собирались еще в середине мая, но все время стояли холода, потеплело только во вторник. И мы с Беллочкой решили, что пора.

– Вчера в квартиру не заезжали?

– В субботу? Шутить изволите?

– Простите, не понял, – признался Яблочков.

– Священный для иудеев день.

– Так вы еврей?

– Да, – с вызовом ответил Тейтельбаум. – Подданный Его Императорского Величества. А у вас что – предубеждение к нам?

– Нет, – покачал головой Яблочков.

Как же он так опростоволосился? Решил, что пруссак, а оказалось – еврей.

– Просто вы не похожи. Я думал, евреи все чернявые, с бородой и в шапочке…

– Чернявые отнюдь не все. А от бороды с кипой пришлось отказаться, иначе покупатели обходили бы мою лавку стороной. Евреев в столице пока не жалуют.

– Что ж! – привстал Арсений Иванович. – Поехали смотреть квартиру.

Тейтельбаумы проживали в Большой Коломне, в доходном доме на Офицерской, двадцать девять, рядом с Литовским замком.

– Почему здесь? – удивился Яблочков. – У вас ведь лавки на Невском.

– Потому что здесь поселились мои единоверцы, первые переехавшие в Петербург. Видите ли, наш народ уже две тысячи лет рассеян по свету. И везде к нам относятся неважно. Поджоги, убийства, погромы – обычное дело что в Европе, что в Османской империи. Потому мы и держимся вместе, кагалом. Чтобы дать отпор.

– Тпру, – скомандовал извозчик.

Григорий Михайлович велел ему дожидаться и вместе с Яблочковым направился к парадному подъезду. Дверь перед ними распахнул швейцар в расшитой золотом ливрее: рослый, чуть ли не двенадцати вершков, вихрастый, волос каштановый, возраст – чуть больше двадцати, по всем приметам – крестьянский сын на заработках.

– Аще что позабыли? – спросил он у купца с подобострастной улыбочкой.