Читать «На зябкой грани инобытия» онлайн - страница 2

* * *

Белеет смерть, как нежная черемуха, Как рисовая пудра на лице. Равно боишься взлета или промаха, Небытия, грозящего в конце. Флакон сердечных капель с горлом узеньким — Так легкий звон отмеривай в стакан, Когда к тебе полночной грозной музыкой Тоска подступит, словно океан, Бессонница, безсолница, безлунница… Одно — глаза усталые сухи, И знаешь: из безмолвия проклюнутся Звенящие и темные ростки. Пробьются, как бамбук сквозь плоть казнимого, Зашелестят, проявятся вчерне. И все, что в жизни есть невыносимого, Опять переживаемо вполне.

* * *

Осторожно, вылетит птичка, выплывет рыбка, Улыбайся, вылетит пуля, так ей и надо. Мне, пожалуйста, верхнюю полку, облако, зыбку, Колыбель поездную, Боже, дурному чаду, Проездной сироте — промелькну, проживу, уеду, — Где бы я ни была — но куда-нибудь, где я буду. Осторожно! Снимают! С поезда — на портреты, На недобрую память, нежность в губах Иуды.

* * *

Анастасии Журавлевой 

А он бы хотел, чтобы я научилась лгать, Чтобы ходила и притворялась живой. А он душу мою обронил в снега, А мне бы насмерть застыть волчьей зимой. — Добрый человек, дурочку пожалей, Некуда пойти, негде укрыться ей, Все стены, стены в розах, обступают, шипы на них — Колкие, злые… — Дурочка-дурочка, кто твой жених? — А вот поеду на санках к золотому крыльцу — Там мой жених, — буду бить его по лицу, Чтобы не запирал меня больше у этих роз, Чтобы новое сердце мне из-за моря привез, Пустое, холодное, тихое — ни словца. Чтоб не помнить мне с этим сердцем его лица.

* * *

По бутылке к обеду прикупим Густо-красного, словно рубин, Отсчитаем замызганных рупий И покинем пустой магазин. Чтоб до ночи сидеть и не плакать, Вспоминая про это и то, Говорить о мужьях и собаках — О живых и о тех, за чертой, Обо всем, что когда-то болело, А потом безвозвратно ушло, На такие юга улетело, Что не вспомнишь — добро или зло, И бренчит мелочевкой в карманах, Не желанное даже врагу, Выкликая: «Креветки, рапаны!» На пустынном твоем берегу.

* * *

Это в груди рушатся башни, башни… Синие башни древнего Вавилона. Это мой в твидовом пиджаке ангел вчерашний, Защитник вчерашний в ночь улетает с балкона, Оставляет мне только горькие сигареты, Только сладкие слезы о том, что жизнь — по нолям, И что терпкие, дымкие имена — Анахит, Марета — Дают кораблям и никогда — дочерям.