| "Her head aches," said the tax-collector for his wife. | - Г олова заболела, - говорил за жену акцизный. |
| Coming out of the club, the husband and wife walked all the way home in silence. | Выйдя из клуба, супруги до самого дома шли молча. |
| The tax-collector walked behind his wife, and watching her downcast, sorrowful, humiliated little figure, he recalled the look of beatitude which had so irritated him at the club, and the consciousness that the beatitude was gone filled his soul with triumph. | Акцизный шел сзади жены и, глядя на ее согнувшуюся, убитую горем и униженную фигурку, припоминал блаженство, которое так раздражало его в клубе, и сознание, что блаженства уже нет, наполняло его душу победным чувством. |
| He was pleased and satisfied, and at the same time he felt the lack of something; he would have liked to go back to the club and make every one feel dreary and miserable, so that all might know how stale and worthless life is when you walk along the streets in the dark and hear the slush of the mud under your feet, and when you know that you will wake up next morning with nothing to look forward to but vodka and cards. | Он был рад и доволен, и в то же время ему недоставало чего-то и хотелось вернуться в клуб и сделать так, чтобы всем стало скучно и горько и чтобы все почувствовали, как ничтожна, плоска эта жизнь, когда вот идешь в потемках по улице и слышишь, как всхлипывает под ногами грязь, и когда знаешь, что проснешься завтра утром - и опять ничего, кроме водки и кроме карт! |
| Oh, how awful it is! | О, как это ужасно! |
| And Anna Pavlovna could scarcely walk.... | А Анна Павловна едва шла... |
| She was still under the influence of the dancing, the music, the talk, the lights, and the noise; she asked herself as she walked along why God had thus afflicted her. | Она была всё еще под впечатлением танцев, музыки, разговоров, блеска, шума; она шла и спрашивала себя: за что ее покарал так господь бог? |
| She felt miserable, insulted, and choking with hate as she listened to her husband's heavy footsteps. | Было ей горько, обидно и душно от ненависти, с которой она прислушивалась к тяжелым шагам мужа. |
| She was silent, trying to think of the most offensive, biting, and venomous word she could hurl at her husband, and at the same time she was fully aware that no word could penetrate her tax-collector's hide. | Она молчала и старалась придумать какое-нибудь самое бранное, едкое и ядовитое слово, чтобы пустить его мужу, и в то же время сознавала, что ее акцизного не проймешь никакими словами. |
| What did he care for words? | Что ему слова? |
| Her bitterest enemy could not have contrived for her a more helpless position. | Беспомощнее состояния не мог бы придумать и злейший враг. |
| And meanwhile the band was playing and the darkness was full of the most rousing, intoxicating dance-tunes. | А музыка, между тем, гремела, и потемки были полны самых плясовых, зажигательных звуков. |
