Читать «Мой Советский Союз \ Танец белых журавлей» онлайн - страница 73

В начале февраля 1943 года партизаны узнали о радостном событии — победе Красной Армии под Сталинградом. Ликованию нашему не было границ — поздравляли друг друга, смеялись, обнимались.

"Теперь фашисты покатятся назад, в свою берлогу", — говорил Ковпак.

Через несколько дней мы вышли в новый рейд. Центральный штаб партизанского движения ставил перед нами задачу: выйти под Киев, парализовать движение на железных дорогах в Ровенской, Житомирской и Киевской областях.

Вначале погода благоприятствовала партизанам: пурга заметала следы, продвижение было малозаметным. Так прошли Ровенскую и вступили в Житомирскую область, уничтожая на своем пути вражеские коммуникации и мелкие полицейские гарнизоны. Вокруг Коростеня взорвали железнодорожные и шоссейные мосты.

Потом пригрело солнце, дороги раскисли, затрудняя наше продвижение к Киеву, до которого оставалось не более ста километров. Первый серьезный бой был в селе Крымка и на станции Кодра. Фашисты забеспокоились. Разведка доносила, что подтягиваются крупные карательные подразделения не только из Житомира и Киева, но из-под Винницы, близ которой тогда находилась ставка Гитлера. Но это не испугало Ковпака. Выставляя на железных дорогах крепкие заслоны, вооруженные не только пулеметами, но и пушками, мы шли на помощь столице Украины.

В середине марта остановились в селе Блидча Ивановского района Киевской области. А тем временем предстояло взорвать железнодорожный мост на реке Тетерев, что возле Иванкова. Я тоже участвовала в этой операции, хорошо ее помню.

Батальон П. Л. Кульбаки наступал на Иванков, чтобы отвлечь фашистов от моста, а наша рота под командованием А. К. Цимбала устремилась к самому мосту, который, мы знали, хорошо охраняется. Разведчики тоже изучили охрану этого объекта и шли с нами. Но Цимбал любил все проверить сам. Получив разрешение у командира, он часа за два до штурма, взяв с собой троих партизан — Мазеина, Извекова и меня, — ушел в разведку. Роту оставил в лесочке, неподалеку от моста. И только хорошо проверив все на месте, послал Мазеина за ротой.

Извеков первым появился на мосту, я за ним. Сняли часовых. И тут прогремело партизанское: "Ура-а!" Минеры тем временем заложили фугасы, вставили в них взрыватели и крикнули нам: "Отходи в укрытие!"

Когда минер уже поджег бикфордов шнур и сам, пробежав метров пятьдесят, упал возле нас за насыпью, вдруг у самого моста вскакивает немец и бежит как заяц на тот берег Тетерева. Все были так поражены, что позабыли и про свои автоматы. Через секунду-другую мина взорвалась и мост рухнул на лед.

Я часто вспоминаю этого чудом спасшегося немца. И если он остался жив, то рассказывает, наверное, своим друзьям за кружкой пива где-нибудь в кабачке о случившемся с ним. Думаю, что ему не верят. Но я-то знаю, что это правда! Своими глазами видела.

Самым памятным остался делятинский бой здесь, в Карпатах, у холодного Прута. Наша вторая рота под командованием Лени Мазеина ринулась вперед. Руднев первым заметил, что на нас движется вражеская цепь. Я услышала его команду: "Вперед! Огонь!" Это были последние слова нашего командира, которые я хорошо помню.