Читать «Мой Советский Союз \ Танец белых журавлей» онлайн - страница 4

Взаимоотношения противоборствующих сторон во время войны — сложная, острая и до сих пор не забытая страница истории не только в ФРГ. Вспоминается, как в Австрии шофер автобуса — симпатичный здоровяк лет около пятидесяти, очевидно, заботливый и любящий отец, испросивший позволения взять в поездку с нами своего сына-подростка, — однажды во время ужина затеял разговор о минувшей войне. Был чудесный теплый вечер. Мы сидели за ужином в уютном ресторане маленького городка Фельдкирхен на границе Австрии с княжеством Лихтенштейн. Назавтра мы должны были покинуть Австрию, пересечь Лихтенштейн и прибыть в Цюрих. Настроение, как всегда при прощании, было слегка грустное.

Я не сразу обратил внимание на то, о чем рассказывал притихшему вдруг застолью наш шофер. Оказалось, он вспоминал, как весной сорок пятого года советские войска вступили в Вену, как русские солдаты вели огонь из орудий, минометов, автоматов, как в результате уличных боев пострадали дома и жители столицы, в том числе его отец. В голосе папы-шофера звучало осуждение, а у шоферского сына навернулись слезы.

От благостного, умиротворенно-прощального настроения, еще недавно царившего за нашим столом, не осталось и следа. Я попросил переводчика максимально точно передать мои слова шоферу. А кто звал их — непрошеных «туристов» в железных шлемах в нашу страну? Кто убил всю мужскую часть моей родни? И почему сытые, ухоженные, кичащиеся многовековой культурой немцы творили на нашей земле такие чудовищные преступления? И если мы вынуждены были добивать жестокого, не сдавшегося врага в его логове, значит, мы же и виноваты?! Где же справедливость? Ужин в Фельдкирхине закончился в молчании, добродушный шофер предстал перед нами в ином свете. Утром мы холодно расстались.

Я вспомнил этот недавний эпизод, когда читал рукопись Александра Гёба. Он пишет о том, как в самом конце войны, когда ему было всего пять лет, он с матерью и грудным братишкой двигался по дорогам Германии в толпе беженцев на запад, уходя от наступающих советских войск. «Русских я лично встретил лишь однажды, — пишет А. Гёб. — Наша колонна беженцев была остановлена какой-то воинской частью. Мы решили, что будем все расстреляны… В то время как многие взрослые причитали и жаловались, я помню, что я был исключительно весел… Моя мать, которая, как и другие, явно испытывала страх, сказала мне, чтобы я шел к солдатам и раздал им сигареты. Откуда-то из глубины детской коляски она извлекла одну пачку. Я шел сквозь строй солдат и давал каждому по сигарете. Прошло немного времени, и солдаты начали улыбаться. Один погладил меня по голове и что-то сказал. И лишь один солдат, который, правда, носил другую форму, не смеялся. Позже мать сказала, что это был якобы поляк… Сегодня я, конечно, знаю, что ни у русских, ни у поляков не было тогда оснований обращаться с немцами с изысканной вежливостью. Сегодня я знаю, что тогда мы были на волосок от смерти. Военные искали нацистских офицеров, которые скрывались в колонне беженцев. Речь шла об эсэсовцах, которые незадолго до этого расстреляли большую группу поляков», — заканчивает рассказ об этом давнем случае А. Гёб.