Читать «Младшая сестра Бога» онлайн - страница 16

Я выудила из кучи журналов прошлогодний. Раскрыла, пролистала, словно заново переживая моменты учебы. Сентябрь, октябрь… Вот зима, где напротив моей фамилии стоят бесконечные «н»; часть марта тоже заполнена теми же буквами – я еще недели две долечивалась дома, тогда ко мне изредка приходила Наташка. В общем, из десятого класса я практически выпала, из всего учебного года помню только начало и конец. Причем конец был весьма сложным и активным периодом. Глаза напрягать было нельзя, а выучить и сдать надо было огромный объем материала. Наташка объясняла химию, физику, папа выполнял задания по черчению, а сама я усиленно наверстывала алгебру, геометрию, историю…

И литературу.

Я постепенно приближалась к этой странице. Хотя вряд ли я открою здесь для себя что-нибудь новое. Раздраженно подумала, что вообще можно обнаружить в классных журналах? Здесь же минимум информации. Только планы уроков и оценки.

Вот она, эта чертова страница. Литература, план урока такой-то, количество часов такое-то. Класс 10 «в». Учитель – Маркелова Лидия Борисовна.

Меня как будто оглушили.

Я перечитала еще раз. Маркелова Лидия Борисовна.

Ну да. Как же я могла забыть, что она Маркелова? Я же это знала. Просто, наверно, потому, что учителей не принято называть по фамилии. Исходя из вновь открывшихся обстоятельств, Саша, скорее всего, сын Лидии Борисовны. Ну и что?

Пребывая в еще большей растерянности, я опять начала размышлять. И попыталась вспомнить все с самого начала.

Когда я вышла, наконец, после долгой болезни и начала в сжатые сроки наверстывать пропущенный материал по всем предметам, неожиданно выяснилось, что по литературе, помимо изучения положенных произведений, нужно сдать еще какие-то стихи. Все, насколько мне помнится, сдали их еще зимой. Я пришла к Лидии Борисовне и попросила, ссылаясь на неуспеваемость по основной программе, не учить стихи. Я надеялась на понимание – она всегда ко мне хорошо относилась, да и снисходительное отношение других учителей к моей ситуации вселяло надежду – но встретила неожиданную твердость. Более того, мне показалось, что она сразу была настроена как-то враждебно. Она как-то странно переменилась ко мне с момента выхода из больницы. «Нет, ты их выучишь. Именно ты и выучишь, – это было сказано таким жестким и требовательным тоном, что я взорвалась. Крикнула, что ни за что не буду учить какие-то глупые стихи. Пусть их учат безмозглые идиоты, для которых они предназначены. Что я их в глаза не видела и видеть не хочу. И, кажется, еще назвала ее фанатичкой этих стихов, из-за которых нормальным людям невозможно сдать экзамены. Она сразу замолчала. И посмотрела на меня так, что у меня в горле встал ком. Я ничего больше не сказала. Развернулась и ушла. Потом окунулась с головой в другие предметы, стала все потихоньку сдавать, про стихи вообще забыла, а потом выяснилось, что они шли как какое-то обязательное внеклассное чтение, без которого не допускали к экзамену. Алла Григорьевна несколько раз убеждала меня выучить их, и упрашивала, и ругалась – но я пошла на принцип. Непонятно, во имя чего. Есть у меня такая черта – если я считаю, что права, всегда поступаю по-своему. Иногда она меня спасает. А в этот раз сыграла со мной злую шутку.