Читать «Мифы большого города с доктором Курпатовым» онлайн - страница 132

Дело в том, что, когда гибнет конструкция (властный институт, тоталитарная система, государственная машина), привычка — внутренняя готовность людей к подчинению — никуда не девается, не рассасывается. Если человек привык подчиняться, то, как бы ни была мила ему свобода, он, привыкший к «руководящей линии», подсознательно ждет какой-нибудь команды сверху. В общем, если мне, в соответствии с особенностями моей психической организации, нужен начальник, то я себе этого начальника вытребую, можете даже не сомневаться. Иногда можно, правда, и перестараться — тогда монарх сменяется на диктатора. Иногда, напротив, происходит «мягкая реставрация» — то есть, как и положено, появляется лидер (в этом смысле «тоталитаризм» возвращается), но лидер вполне себе либеральный, а потому и завоеванная свобода не утрачивается полностью.

А процесс редукции привычки к подчинению происходит очень долго. Подчас мучительно долго — должно смениться несколько поколений, чтобы вытравить из нас эту внутреннюю тягу к подчинению, чтобы мы смогли наконец ощутить себя свободными гражданами свободного гражданского общества. По мановению волшебной палочки это нигде не происходило. Даже в Европе при демократии (не при формальной, конечно, а при демократии—демократии) живут на самом деле не так уж давно. Может быть, лет сто? В Англии, Франции — чуть дольше. В Германии, Испании — наоборот, меньше. Они коронованных особ на диктаторов еще в XX веке меняли по полной программе. Институты гражданского общества — тоже не быстро формируются. Они ведь на то и институты гражданского общества, что из граждан состоят, а не из подчиненных — «чего-с изволите?..»

Поэтому нет ничего странного в том, что пока огромному количеству людей в нашей стране нужны какие-то начальники — «те, кто знают как», «те, кто могут», в общем — харизматичные лидеры (причем харизма чаще всего важнее здесь всего остального). В общем, кроме наших национальных особенностей тут и просто психологические особенности дают себя знать. Слава богу, что прежний тоталитарный режим — прежде всего сталинский — настолько себя дискредитировал, что возможность его реставрации представляется весьма сомнительной. Да и время прошло. Сначала хрущевская «вольница» — «оттепель». Потом снова попытка реставрации, потом застой, бессильные генсеки, внутреннее разложение власти. В общем, волны в соотношении «власть— подчинение» шли, к счастью, по затухающей, в нас все сильнее формировалась готовность к тому, что можно было бы назвать «гражданской свободой». Впрочем, опьянение свободой начала девяностых обернулось желанием «порядка». Мы в каком-то смысле зашли на новый виток, но его качество зато — уже совсем другое. Как бы там ни было, нам со своими цепями еще предстоит прощаться и прощаться. Слишком долго мы жили в Советском Союзе...