Читать «Мифогенная любовь каст (Том 2)» онлайн - страница 16

образом гостей по пятницам - особенно вечно голодных

стариков Фревельта с Ралдугиным.

Глеб Афанасьевич со скуки много работал и

украдкой коллекционировал черепа: у него было четыре

человеческих и множество нечеловеческих, особенно

нравились ему мелкие: черепа хорьков, куниц... Из них,

найденных в разных местах или купленных за недорого,

смастерил он даже целую гирлянду, нечто вроде

ожерелья, которое по пятницам надевал на шею. Теперь

он проводил пятницы в одиночестве, сидя на

какой-нибудь старой, солидной могиле (он любил

захоронения больших семейств с достатком, называя

такие могильные группы в шутку "грибницами").

В первые дни войны он ушел добровольцем на фронт:

все рвался на передовую, но его из-за великолепного

владения немецким сделали военным переводчиком. Он так

долго готовил себя к бесконечным, выматывающим

допросам в ЧеКа, и вот война для него обернулась

бесконечными допросами, только допрашивали не его, а

пленных немецких офицеров и генералов, он же переводил

их бесконечные "Поймите меня правильно" и "Я военный,

такой же солдат, как и вы...". Но он не скучал,

отнюдь. Эти допросы давали ему немало ценного

материала. На войне он окончательно понял, что его

призвание - психолингвистика. Хотя свободного времени

оставалось мало, все же он вел лингвистические

заметки, которые надеялся когда-нибудь издать под

общим названием "Язык немецко-фашистских оккупантов в

период военных действий на территории СССР". Ему

довелось даже несколько раз присутствовать при

смертных казнях (через пове-шенье) солдат и офицеров

из частей СС, которые отличились своими жестокостями в

обращении с мирным населением оккупированных

территорий. Он заметил, что некоторые приговоренные

пытались перед смертью произнести какие-то слова

по-русски, видимо, желая, чтобы их поняли. Чаще всего

это были сильно искаженные русские матерные

ругательства - те самые слова, которые эти вчерашние

палачи слышали от своих русских жертв во время

истязаний и казней. Радный тщательно записывал эти

выкрики немцев, стараясь передать фонетику искажений.

Этими материалами он надеялся дополнить свою работу об

иноязычных высказываниях, произнесенных перед смертью.

Летом 1942 года он снова попал в родной город

на этот раз переводчиком при штабе командующего

Сталинградским фронтом генерал-лейтенанта Гордова.

Сталинград был уже окружен неприятельскими войсками,

которые рвались к городу со всех сторон. Сдерживание

этого чудовищного, невиданного по масштабам натиска

дорого стоило советским войскам. Над городом и его

окрестностями висел чудовищный зонт предельного

напряжения - напряжения Величайшей Битвы в Истории

Битв, Битвы, которой суждено было длиться не день и не

два, а шесть с половиной месяцев. Ситуация была

настолько горячая, что Радному стало уже не до

лингвистических заметок. Но он был счастлив. Никогда в

жизни еще не бывало ему так хорошо, как сейчас.

Ощущение счастья только обострялось от постоянной

усталости - спать доводилось редко.

В одной из узких, тесных комнаток штаба он сидел

как-то вечером, низко наклонившись над срочной