Читать «Мистерии (пер. Соколова)» онлайн - страница 98

— Богъ знаетъ одинъ, то же ли это или что другое! Между небомъ и землей происходитъ такъ много странныхъ, безподобныхъ и чудныхъ вещей. Бываютъ, напримѣръ, совершенно необъяснимыя предчувствія, исполненныя нѣмого ужаса: такія предчувствія приводятъ васъ въ содроганіе. Представьте себѣ, что въ темную ночь вы слышите, какъ кто-то тайкомъ пробирается вдоль стѣнъ. Вы не спите, вы курите трубку, вы сидите, трезво мысля, за столомъ, и голова ваша полна плановъ. И вдругъ вы слышите совершенно отчетливо, что кто-то крадется вдоль стѣны снаружи, по тротуару или даже въ вашей комнатѣ, тамъ, напротивъ, у печки. гдѣ видна тѣнь на стѣнѣ. Вы снимаете съ лампы абажуръ, чтобы стало свѣтлѣе, и направляетесь къ печкѣ; вы становитесь передъ тѣнью и видите незнакомаго вамъ человѣка, средняго роста, въ шерстяномъ черномъ съ бѣлымъ шарфѣ на шеѣ и съ совершенно синими губами. Онъ похожъ на трефоваго валета въ норвежскихъ картахъ. Допустимъ, что вы скорѣе поражены, чѣмъ испуганы; вы прямо идете къ этому господину, чтобы однимъ взглядомъ вымести его вонъ, но онъ и не пошевельнулся, хотя вы подошли уже такъ близко, что вамъ виденъ блескъ его глазъ и вы замѣчаете, что и во всемъ остальномъ онъ также полонъ жизни, какъ вы сами. Ну, тогда вы рѣшаетесь взять его добромъ; хотя вы никогда не видали его ранѣе, вы говорите: не Гоманъ ли ваше имя, не правда ли — Веритъ Гоманъ? А такъ какъ онъ ничего не отвѣчаетъ. вы рѣшаете звать его Гоманомъ и говорите: да отчего бы, чортъ возьми, не быть вамъ Гоманомъ? И при этомъ скалите зубы… Но онъ все-таки не двигается съ мѣста и вы не знаете, что съ нимъ дѣлать. Вы отступаете на шагъ назадъ, тычете въ его сторону мундштукомъ и говорите: "ба!" Но онъ и виду не показываетъ, что васъ замѣчаетъ. Тогда вы выходите изъ себя и наносите ему ударъ. Вамъ кажется, что человѣкъ стоитъ совсѣмъ близко, а между тѣмъ вашъ ударъ ничего ему не сдѣлалъ, не сшибъ его съ ногъ, даже не задѣлъ его; онъ только засовываетъ обѣ руки въ карманы, пожимаетъ плечами и принимаетъ такое выраженіе, точно хочетъ спросить: что же дальше? Такъ мало потревожилъ его вашъ ударъ. Что же дальше? отвѣчаете вы съ бѣшенствомъ и наносите ему еще ударъ въ животъ. Затѣмъ вы переживаете слѣдующее: послѣ послѣдняго удара человѣкъ начинаетъ исчезать, вы собственными глазами видите, какъ онъ все болѣе и болѣе испаряется, становится все менѣе явственнымъ; и наконецъ отъ него ничего не остается, кромѣ брюха, затѣмъ и оно пропадаетъ. Но въ продолженіе всего этого времени онъ держитъ кулаки въ карманахъ и глядитъ на васъ съ тѣмъ упорнымъ выраженіемъ, которое какъ бы говоритъ: что же дальше?

— Ахъ, какія чудныя приключенія вы переживаете! — сказала она, — ну, и что же дальше? Чѣмъ же все это разрѣшается въ концѣ концовъ?

— Когда вы опять садитесь къ столу и снова погружаетесь въ свои планы, вы замѣчаете, что въ кровь исцарапали себѣ руку о стѣну… но вотъ что я хотѣлъ сказать: разскажите-ка на другой день эту исторію вашимъ знакомымъ и послушайте, что они вамъ отвѣтятъ; вы спали, отвѣтятъ они. Ха-ха-ха, да, вы спали; хотя Господь Богъ и всѣ его ангелы знаютъ, что вы не спали! Это чисто семинарская мудрость и грубость — называть это сномъ, тогда какъ вы, безусловно бодрствуя, стояли у печки, курили трубку и разговаривали съ человѣкомъ. Но вотъ приходитъ врачъ. Прекраснѣйшій врачъ, представитель науки съ поджатыми губами, т.-е. съ сознаніемъ своего превосходства. Это, говоритъ онъ, только нервность. Ахъ, ты Господи, что за пародія на человѣка — подобный врачъ! Прекрасно. Онъ все же говоритъ, что это нервность. Для ума врача это — вещь такого-то и такого-то объема, столькихъ-то дюймовъ высоты и столькихъ-то ширины; нѣчто, что свободно можно взять въ руку: славная; толстая нервность. Онъ прописываетъ на клочкѣ бумажки желѣзо и хининъ и немедленно принимается лѣчить васъ. Такъ идетъ дѣло! Но вы только подумайте, что за мужицкая логика: вторгаться со своими измѣреніями и своей хиной въ ту область, въ которой до сихъ поръ еще не могли разобраться мудрѣйшія и тончайшія души! Итти въ бродъ въ высокихъ сапогахъ тамъ, гдѣ нельзя считать труда потраченнымъ даромъ, если колеблясь, осторожно переходитъ отъ одного оттѣнка къ другому!