Читать «Миссия Балашева и Лев Толстой» онлайн - страница 8

Наконец, сами «персонажи». Иоахим Мюрат, театральный король, парит в гротескных мирах без всякой тяжеловесности. Этот сын трактирщика видит себя «первым рыцарем» и королем; мир его фантазмов причудливо переплетается с реальным миром наполеоновской империи, поставившей его себе на службу со всей его неукротимой энергией и безумной отвагой.

В противоположность Мюрату, Даву (кстати, настоящий потомок древнего рыцарского рода) — это воплощение прагматического мотора империи, ее операционной сущности. Даву не просто полководец, он администратор, тыловик, теоретик и полевой командир в одном лице. Он мрачен, груб и принципиален, холодно-бесстрашен и кропотлив. В сонме наполеоновских маршалов сложно найти более резкую антитезу, чем Даву и Мюрат. Однако именно эту антитезу увидел Балашев.

Даву прекрасно понимал, что прибытие Балашева очень «некстати» в условиях только-только разворачивающегося вторжения. К 14 июня основная группировка наполеоновской армии (1-й, 2-й, 3-й армейские, 1-й и 2-й корпуса кавалерийского резерва и Императорская гвардия), перейдя Неман у деревни Понемунь, сосредотачивалась со стороны Ковно на виленском направлении. Мюрат, как командир резервной кавалерии, разворачивал кавалерийские массы на половине пути от Ковно к Вильно, а Даву руководил сосредоточением самого крупного армейского соединения Великой армии — 1-го армейского корпуса (около 70 тысяч). В это время, не зная точно планов русского командования, Наполеон наступал осторожно, готовил решающее сражение, которое он рассчитывал дать под Вильно и разгромить в нем 1-ю западную армию генерала Барклая-де-Толли до ее соединения со 2-й западной армией генерала Багратиона. Переговоры с Балашевым никак не укладывались в планы быстрой победы над Россией в приграничном сражении. Так что вполне ясно, почему Даву не переправил сразу к Наполеону Балашева, прибывшего в его полевую квартиру.

В «Войне и мире» диалог Балашева и Даву дается по источнику, как и в случае с Мюратом (в романе также цитирован последующий диалог Балашева с Наполеоном). Как и в эпизоде с Мюратом, цитированный диалог предваряет художественная конкретизация обстановки. Интересно, что первым такую романную конкретизацию дает Тьер: появляется подробность — бочонок, использованный в «меблировке» занятой маршалом квартиры. Сам источник (записка Балашева) воздерживается от какого-либо описания обстановки этой встречи. Зато описание обстановки встречи Балашева и Даву, данное Толстым, стало одной из лучших страниц историко-эпической части романа.

«Даву был Аракчеев императора Наполеона — Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.