Читать «Мечта о Просвещении (Рассвет философии Нового времени)» онлайн - страница 106

Этот утонченный способ высказывания был представлен мистером Локком… Все философы мира, от эпохи Сократа до наших дней, невежественно вопрошали: «Quid est imperium?» [Что есть власть?] Но теперь кажется, что мы должны изменить нашу манеру изъясняться и, следовательно, наше современное «улучшение человеческого разумения»; вместо того, чтобы ждать от философа, что он опишет или определит мышеловку или скажет мне, что это такое, я должен всерьез спрашивать, что содержится в идее мышеловки?

Локк предвидел такую критику и извинился за частое использование термина «идея». Но он объяснял, что это слово «лучше других обозначает все, что является объектом мышления человека», отмечая, что, поскольку он хотел проанализировать природу и границы мышления, он едва ли мог избежать этого слова. Кроме того, суждения Локка в основном касаются идей, представляющих особый философский интерес: Бог, бесконечность, материя и так далее. Если бы мышеловки представляли одну из величайших философских загадок своего времени, он, несомненно, разбирал бы и идею мышеловки.

Свифт, однако, был прав, полагая, что под влиянием Локка, а до него Декарта философия в некоторых отношениях обращена к внутреннему миру. В романе Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентельмена» (1759) «Опыт» описывается так: «Книга эта… посвящена истории… того, что происходит в человеческом уме». Получается, она задумывалась как работа по психологии, а не философии? Этот вопрос озадачил бы Локка, поскольку лишь в конце XIX в., когда некоторые немецкие философы создали экспериментальные лаборатории, психология стала отдельной дисциплиной. Однако Локк говорил, что его не интересуют физиология мозга, органы чувств или отношения между духом и материей. Кто-то может задаться вопросом, как такие вещи могут не иметь значения в работе сознания. Разве все, что он сказал, не должно в наши дни устареть? Похоже, что нет. Некоторые из мыслителей XVIII в., которые считали себя последователями Локка, например Дэвид Хартли и Джозеф Пристли, делали забытые со временем попытки дать грубые физиологические объяснения умственной деятельности. Хартли пытался объяснить мозг как своего рода ксилофон, состоящий из трубок, в которых одна вибрация вызывает другую в звучащей цепи психических ассоциаций. Но актуальность большинства предположений Локка о мышлении не зависит от его механизмов, поэтому они все еще могут представлять интерес и сегодня.

В некоторых отношениях ему созвучен Гассенди, французский эпикуреец, оказавший влияние на Декарта и Гоббса. За четыре десятилетия до выхода «Опыта» Локка Гассенди писал:

Человек, родившийся слепым, не имеет представления о цвете, потому что у него нет зрения, которое могло бы дать ему это представление; а человек, рожденный глухим, не имеет представления о звуке, потому что у него нет слуха, с помощью которого он мог бы о звуке узнать. Это верно до такой степени, что, если бы мог жить человек, лишенный всех чувств… тогда он ни о чем не имел бы понятия и, следовательно, ничего не мог бы вообразить.