Читать «Метафизика любви» онлайн - страница 213

Однако здесь необходимо различать следующее. Мы можем понять такое влияние любви на красоту человека и его достойность любви другого уже на примере чужой любви. Предположим, мы знакомы с человеком, который еще никогда по-настоящему не любил и которого вдруг охватывает большая, глубокая любовь. Мы можем уже в этом случае ясно увидеть, насколько он становится от этого прекраснее, освобождается от оков привычного, удобного, насколько он становится «больше», вырастает из своей посредственности, становится смиреннее и героичнее. Мы можем как сторонние наблюдатели констатировать кое-что из того преображения любящего, которое выражено в гетевском стихотворении «Herz, mein Herz, was soll das geben», в возвышенных словах вагне-ровского Тристана: «Was traumte mir von Tristan Ehre» (что мне до чести Тристана) или в «Песне песней»: «Et si homo dederit omnem substantiam domus suae pro dilectione, quasi nihil despiciet eam» (если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением). Однако тот род раскрытия сокровенной сущности человека и возникающей из любви новой красоты, которые мы имеем в виду в нашем контексте, выходит далеко за рамки этого. Здесь будет такое знание о любимом человеке, которое доступно только тому, к кому относится эта любовь. Это такой глубинный, сокровенный пласт в другом человеке и его красоте, формирующийся благодаря любви, который открывается тому, на кого направлена эта любовь. Для такого раскрытия необходимо, чтобы лик любящего был полностью обращен к нам, чтобы происходящее в любви принесение в дар самого себя относилось к нам. Только тогда происходит совершенно новое усиление счастья, связанного с самим существованием любимого. Такой особый источник счастья возникает только при ответе на нашу любовь, а не просто в любви к нам как таковой.

Счастье, связанное с принесением любимым в дар самого себя и с unio с ним

Еще значительнее, чем усиление счастья, связанного с фактом существования любимого человека, является счастье, проистекающее из принесения любимым в дар самого себя. Неизмерим тот дар, который может быть выражен словами: как ты прекрасен, и, о Боже! ты любишь меня. Сначала – все драгоценные достоинства любимого человека, воспламеняющие мое сердце, его существование и сокровенная красота, открывающаяся мне в его любви ко мне, а затем – непостижимый дар: он любит меня, он дарит себя мне! Чем достойней, чем прекрасней любимый, тем драгоценней и радостней для меня такое принесение им в дар самого себя, происходящее в любви.

Ко всему этому добавляется блаженство unio, взаимопроникающие взгляды любви: с одной стороны, совершенный дуализм, четкое различие «я» и «ты», полное осознание «ты» в возлюбленном и его уникальной индивидуальности, с другой – окончательное единство, которое могут дать только взаимопроникающие взгляды любви, взаимное приобщение к существу друг друга. Конечно, все это не выражает в должной мере счастья любви и взаимности. Это прерогатива поэтов. Но указать на необыкновенное счастье любви необходимо, поскольку оно составляет сущность любви и таким образом эта сущность ярче проявляется на фоне всех остальных ценностных ответов. Вместе с тем следует со всей решительностью еще раз подчеркнуть: счастье не является ни мотивом, ни целью, оно не является даже основной темой любви – оно есть проистекающий из любви изобильный дар.