Читать «Мемуары на руинах (Жизнь актрисы в письмах и дневниках)» онлайн - страница 24

Бабушка (несмотря на орден Ленина) была очень бедна. Иногда ей удавалось скопить какие-то денежки. Однажды она подарила мне настоящую куклу(единственную в жизни) с закрывающимися глазами. Она всегда дарила мне конфеты, которые пахли нафталином, потому что, ей их кто-то когда-то дарил, а она сберегала для меня подолгу в шкафу. Если вдруг она приезжала сразу после того, как меня выпороли и я ещё заходилась в рыданиях, она вступалась за меня, но так робко… (такое ощущение, что она пасовала перед собственной дочерью). Когда мы вдвоём укладывались на её кровать, она, раздеваясь, шутила: – видишь, какие у меня трико-семафоры? «Семафоры» – это потому что трико (женские панталоны) естественно, изнашивались в промежности, и бабушка аккуратненько, крохотными стежками латала их лоскутами их других изношенных панталон.

Когда я была маленькой, бабушка приводила меня в Преображенский Собор и поднимала целовать Святые иконы. Я это помню, но смысла тогда не понимала, просто боялась проходить мимо часовни, где всегда светился красны огонёк, и, будто, лежали покойники. Мимо неё мы проходили часто, потому что рано утром бабушка сажала меня на восьмой троллейбус, чтобы я успела к первому урок на Прмышленной улице, за Нарвскими воротами. Вот такая, друзья мои, у нас тогда была тяга к знаниям, почище, чем у того Толстовского Филлипка! В августе поехали в Ессентуки подлечить папину язву. Папа заболел, но потом выздоровел. Осталась фотография счастливой семьи: папа, мама с животом и Маруся. Вернулись в Ленинград. Родители купили зелёную дерматиновую детскую коляску, поставили её в коридоре. Полиомиэлитная девочка порезала дерматин бритвой. В гости приехала тётя – папина сестра. Папа сидел на тахте, с возмущением рассказывал о порезанной коляске, для большего впечатления скрючил руки, сведённые вечной судорогой, изображая полоумную соседку, да так и изогнулся, забился… на губах вступила пена… Марусю увели в коридор. А вскоре маму увезли ночью. Вернулась она с орущим красным существом – долгожданным Сашей-сынком. Марусино детство кончилось.

ДОКТОР:– Так. Я понимаю. Родился брат, и вы стали его нянькой.

– Ну да, все девочки играют, а я сторожу коляску, чтобы «цыгане не украли».

– Но это обычно так и происходит, когда есть старшая сестра, что такого трагичного? Вы не любили брата, вы к нему ревновали?

– Нет, он был моей куклой. Правда, не очень приятно было менять мокрые марлечки, и потом, он так орал, совсем не давал спать. А ведь мама кормила его грудью почти до двух лет. Однажды я просто взяла и посадила его. А ему было три месяца. Сидеть было ещё рано. Но с тех пор он сидел. – Любовь? Я почувствовала её, когда брату было меньше двух лет. Мы вместе с бабушкой приехали летом в Кавголово в ясли. Этот мальчик, которому я не так давно меняла вонючие марлевые подгузники, увидев нас, бросился ко мне, сладкий, с его неповторимым запахом, с «зализами» на лбу… ко мне… Нет, Саня не был моей обузой. Вот только помню, бегу в школу, (а мы все тогда в школу ходили самостоятельно, даже, если идти было далеко), реву… дяденька спрашивает: – Что с тобой, девочка? – Я брата оставила одного! Мамы нет, а мне в школу надо!