Читать «Между Азией и Европой. От Ивана III до Бориса Годунова» онлайн - страница 213

В этом отношении русские колонизаторы выгодно отличались от испанских, которые как раз в это время безжалостно истребляли коренное население Америки. Терпимость к чужим верованиям и к иному укладу жизни была не столько особенностью годуновской политики, сколько вообще одной из сильных сторон «ордынского» способа управления – монголы тоже не мешали покоренным народам жить и веровать по-своему.

Там, где в последующие времена российские власти не нарушали этого мудрого принципа, серьезных проблем при территориальной экспансии обычно не возникало.

Внешняя политика

Дела европейские

При Годунове страна отдалилась от Азии и приблизилась к Европе еще больше, чем при предшествующих правителях. Однако, в отличие от Ивана IV, который тоже считал западный вектор движения главным, Борис I ориентировался на мирные контакты с Европой. Когда возникала необходимость, он брался и за оружие, но избегал ввязываться в затяжные дорогостоящие конфликты.

Первой по важности внешнеполитической задачей было восстановление пошатнувшегося баланса в отношениях с победителями недавно закончившейся Ливонской войны – Польшей и Швецией.

Следовало ожидать, что главной проблемой здесь станет грозный и воинственный Стефан Баторий, заклятый враг Москвы. Польский король и в самом деле хотел воспользоваться раздорами внутри русской верхушки, начавшимися после смерти Грозного. Баторий попросил у сейма денег на новую войну, но не получил их. Удобный момент для удара по извечному сопернику был упущен. Если силы Руси подточила чрезмерная концентрация власти в руках неразумного самодержца, то бичом польско-литовского государства было нечто противоположное – крайняя слабость монархии. Даже такой сильный вождь, как Баторий, не мог преодолеть сопротивления аристократии. А в конце 1586 года он внезапно умер, и королевство вошло в период политической нестабильности – в то время, когда Русь из него вышла.

Началась очередная эпопея с выборами монарха. Умный и влиятельный коронный канцлер Ян Замойский поддерживал кандидатуру шведского кронпринца Сигизмунда (сына той самой Екатерины Ягеллонки, руки которой некогда добивался Иван Грозный). Могущественный клан магнатов Зборовских желал избрания эрцгерцога Максимилиана Габсбурга, брата австрийского императора. Но кроме двух этих польских партий была еще и литовская, по преимуществу православная, и ей хотелось видеть королем Федора Ивановича. Династическая уния с Москвой сулила литовским вельможам мир на границе и возможно даже возвращение некоторых утраченных владений, а про нового русского царя было известно, что человек он безвольный и ограничивать шляхетские свободы не станет.

Как ни странно, шансы слабого Федора I на польскую корону были гораздо выше, чем в свое время у сильного Ивана IV.