Читать «Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти» онлайн - страница 198

9

Изучение материнской практики ухода за малышами и их наказания показало, что большое количество матерей использовало ту или иную форму физического наказания (шлепки, пощечины, подзатыльники, порка) по отношению к детям в возрасте до одного года. Рукоприкладство было наиболее предпочтительным способом воздействия на ребенка и считалось важным и естественным выражением родительского наказания.

10

Согласно утверждению Milowe и Lourie (212), при изучении жизни детей, ставших жертвами насилия в семье, часто обнаруживаются личностные факторы, ведущие к отсутствию эмоционального реагироваиня на родителей, гиперчувствительности к определенным стимулам и другим реакциям, способным вызвать раздражение и состояние фрустрации у родителей. «К тому времени, когда мы встречаем ребенка, выясняется, что у него наблюдались периоды долгого сердитого плача, слабое реагирование на то, что его брали на руки, низкий коэффициент развития, отсутствие или задержка появления улыбки». Проще говоря, ребенок провоцирует бессердечное обращение, создавая впечатление, что он сам такой.

11

Позвольте мне указать, что: 1) проблема касается матери, а не родителей вообще; 2) мать не бывет только благожелательной или жестокой, но одновременно и такой и другой; 3) патогенное влияние в большей степени является делом характера матери и ее подсознания, чем жестокого обращения; 4) мать может быть заботливой, и в то же время деструктивной, а может быть строгой, но не наносить серьезный ущерб развитию эго; 5) у детей из одной и той же семьи разные матери в том смысле, что не бывает одинаковых материнско-детских взаимоотношений – общеизвестно, что один из детей может быть отвергнут матерью и подвержен насилию, в то время как с другим обращаются заботливо и ласково; и 6) у ребенка, воспитывающегося в трущобах, может быть относительно поддерживающая мать, в то время как у социально благополучного ребенка мать может быть относительно деструктивной.

12

В книге «Страх быть женщиной» я рассматриваю работу Bibring и ее коллег в области психологии беременности (255). Хотя там и имеется отчетливое признание идиосинкразического влияния беременности и причастности взаимоотношений между беременной женщиной и ее собственной матерью к психическим стрессам во время беременности, выдвигается тезис, что эти стрессы являются характеристикой самой беременности – то есть, что они представляют собой специфическую кризисную фазу созревания. В данном исследовании у нас тоже есть ясно выраженное намерение реабилитировать матерей от ответственности за неврозы у их младенцев, но я не вижу, какое значение для ребенка имеет то, что его мать отвергает его и враждебно к нему относится из-за эмоционального конфликта или это происходит по причине неудачного процесса созревания.

13

В своей книге «Страх быть женщиной» я делаю предположение, что такие слова как «опасение», «испуг» и «ужас» не могут передать качественные характеристики страха младенца перед матерью. Это реакция всего организма, тревожная первобытная реакция на угрозу, которая, возможно, в последующей жизни не может быть осознанно пережита вновь без тяжелых последствий. Это можно увидеть в мгновенном разрушении защиты, как, например, при прохождении курса психотерапевтического воздействия. Пациент неожиданно в ужасе замирает, что производит на наблюдателя пугающее впечатление надвигающегося уничтожения эго или смерти. Я не думаю, что мы адекватно эмпатически воспринимаем тот ужас, в котором живут многие маленькие дети. Они чувствуют себя абсолютно беспомощными пред лицом сокрушающей уничтожающей силы, которая может поразить в любой момент, и в отчаянии прибегают к любой доступной им защите, которая для них в буквальном смысле является вопросом жизни и смерти.