Читать «Мастер облаков» онлайн - страница 29

— Извольте…

Тут же из-за спины моего провожатого возник бодрый, стройный молодец, — вероятно, один из тех пушкинских сотоварищей Черномора, с лицом правильным и совершенно общим его выражением. Он поставил в комнату пару новеньких, угольных, чувствительных валенок, на них аккуратно примостил точно такую же, как у чекиста, ушанку, заботливо подоткнув кончики завязок, и, растопырив, словно изнанку медвежьей шкуры, развернул ватную, объемную, как одеяло, шубу.

— Извольте… — повторил я, второпях неуклюже бросив невзлюбленную книгу, и вдел руки в услужливо подготовленные рукава.

Уже сильно свечерело. Солнце давно укатило на запад, оставив среди сосен, казавшихся горными выветренными столпами, остатки своего тяжелого багрянца в замерзших, тусклых лунках. Мороз буквально наливался тяжелым, синим свинцом. Светлов указал рукой на тропинку, уводившую в сосны, и тут же на деревьях вспыхнули небольшие лампочки под треугольными козырьками. Для нашего удобства.

Чекист шел впереди, шумно и радостно дыша, поворачиваясь и размахивая красной своей улыбкой, обнимая гигантскими рукавицами воздух, и громко, невнятно — одними интонациями — что-то огромно рассказывая. У меня, несколько дней сидевшему взаперти, на крутом и тугом морозе с непривычки закружилась голова. Заметив это, Светлов повторил, более сдержанно и ужато:

— Мальчишек радостный народ коньками резво режет лед!

— Звучно…

— Да, очень звучно! Звучные стихи!

— Я имею в виду оригинал: «звучно режет лед»… — Было все-таки очень холодно, я еще не согрелся и не мог разделить восторгов прогулки.

Светлов не унимался, радостно стонал в паузах и с ошибками декламировал классика:

Погасло дневное светило,

На море дальнее вечерний пал туман.

Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, далекий океан…

«Черт знает что такое…» — подумал я с досадой, все же заразившись лирическим восходящим настроением стихов, попавших в этот ледяной вечерний воздух и зазвеневших среди сосен поставленным зычным голосом чекиста, умевшим найти психологически верную тональность.

— Как вам книжка? — Светлов, стремительно дыша и сбивая с веток снег, продолжал обращаться на «вы». — Между прочим, одна из немногих в мире, которая сама о себе утверждает, что в ней содержится все на свете. Прямо-таки все-все!

— Я не любитель эпосов…

— Это вы зря. Сейчас самое такое время — эпическое… Мы все живем в эпосе. На самом деле. Да, мы все живем в мифе. И в эпосе… Человеческое сознание вообще очень плохо переносит реальность. Потому что в ней нет ничего человеческого. Или очень мало. Это вот как мороз.

— А эпос — это как шуба…

— Это миф — как шуба. И он вас согревает. Не дает погибнуть. Миф рукотворен, как шуба. Миф человекоподобен, так же, как одежда напоминает человека. Она скроена для него. Она его укутывает и сохраняет. Человек почти никогда не соприкасается с реальностью. Только в самом начале своего существования. Где-нибудь на заре истории. Ему зябко, неприветливо и постоянно тревожно. Потому что реальность заставляет мозг работать лихорадочно и постоянно. Мозг изобретает сознание — одежду — и это последнее, сознание, я имею в виду, формирует окончательную, уютную, наконец, ту самую человеческую оболочку, форму осуществления реальности — миф. Миф очень удобен и уютен. Потому что создан по человеческой кройке. А реальность — это радиация, пустота, бесприютный космос — она оголяет человека. Она — как камень.