Читать «Марь» онлайн - страница 191

Выбравшись из поселка, Ерёма направил Гилюя на север. Якодокит – дорога к якутам. Привычный для него путь. Он бы его и с закрытыми глазами угадал. Вот и учак его идет уверенно и споро, потому что не раз ступал этой тропой. Солнце медленно поднимается над тайгой, орошая ее нежными брызгами света. Воздух чистый и прозрачный… Вот сейчас посильнее пригреет солнце, и тут же густо запахнет смолой. И то будут запахи жизни. Смерть пахнет не так. Тревожно пахнет так, зовуще и безнадежно. И еще веет пронзительным холодком – будто бы из расщелины какой горной…

…А когда закончится овилаха бега, начнется месяц пробуждения – туран бега. Это будет второй весенний месяц, когда дни станут еще длиннее, а ночи короче. Когда солнце поднимется еще выше над тайгой и коснется своим лучом дремлющего черного ворона, с пробуждения которого для тунгусов начинается настоящая весна. «Карр-карр!» – возвестит он о ее начале громким криком, разбудив от долгого зимнего сна все живое. И проснется тайга, и защебечет на все голоса, и закопошится, и просветлеет; вскроются таежные ключи, оттают небольшие озерца, а у берегов рек появятся проталины. Жизнь забьет ключом! Днем над головой запищат поползни и чечетки, свадебно засвистят в кустарниках по-над горными ручьями рябчики; на восходе солнца пробные вылеты на токовища сделают глухари, чьи настоящие свадебные пиры начнутся только в мае. «Карр! Карр!»

Переменчива погода в апреле, капризна. В ясные дни уже по-весеннему тепло. Повсюду тают последние снега, бегут ручьи, а воздух свеж и весь напитан влагой. Окинешь тайгу с высокого места взглядом, и она покажется тебе огромным желтым ковром, похожим на барсучью шкуру, и в этой бескрайней лиственничной желтизне прозрачными кажутся широкие речные долины, покрытые к весне голубизной. А тут вдруг небо затянут косматые тучи, и все краски вокруг разом померкнут. Повалит снег. Да такой густой, что в двух шагах ничего не разглядишь – сплошная белая пелена. «Однако опять зима вернулась», – скажут тунгусы. Но потом небо прояснится, выглянет солнышко, и только что выпавший снег тут же начнет таять. И снова побегут меж дерев ручьи, тайга наполнится птичьим гомоном и перезвоном капели. И так бывает по нескольку раз в день.

Зима с весною соревнуются, говорят люди. Кто в этой схватке вконец победит, знают все. И потому веселее становится на душе – даже петь порой хочется.

«Карр! Карр!» – звучит в тайге голос весны. Если городские презирают эту птицу, то у тунгусов ворон издавна в почете. Ворон, говорят они, был когда-то человеком, а потом превратился в птицу, оставив в своем характере все человеческие черты. Он предан своим родным местам, как и орочон, терпеливо переносит все невзгоды – и голод, и холод, и грозы с ураганами… И другое – всю жизнь эти птицы остаются верными друг другу, а еще они на удивление чуткие и душевные существа. Тунгусы даже уверяют, что ворон оберегает оленей от хищников, помогает разыскивать диких животных во время охоты, своим криком предупреждает охотника о приближении опасного зверя, того же медведя или рыси… Ну и, конечно, нет в тайге лучшего санитара, чем ворон, который, вместо того чтобы нападать на все живое, предпочитает поедать в дальних глухоманных ее уголках всякую падаль.