Читать «Мамка искать будет?» онлайн - страница 2
Алексей Венедиктович Кожевников
— Это трамвай, Авдейко? Я ездила с мамой, поедем теперь. Тогда мы ехали далеко далеко, там лес и дома уже маленькие. Нас чаем напоили и накормили, а мне конфет на дорогу дали.
Авдейко помнил это: мамка ездила поступать на службу, не поступила, чаем только напоили.
Гремел трамвай, синие огни стругал с проводов. Загляделись на них ребята.
— Сгорит, пожар?
— Погорит, а не сгорит… Железо не горит.
— Хорошо, стой, погляжу я…
Засмотрелись на убегающий трамвай, как он в глубине Каланчевки сыпал световые брызги, загорался и потухал — не сгорал.
У инвалида, вокзального попрошайки, узнали, где Ермаковка. За длинной очередью оборванцев и нищих, темных и молчаливых людей, пришли к кассе.
— Деньги. По 20 копеек в день золотом… по курсу дня!
Задрожала рука Авдейки, протянутая в кассу.
— Деньги плати… не задерживай… — торопил кассир.
— Нету.
— Скорей там поворачивайся! — закричали задние.
— Не дают, деньги надо.
— Не дают?..
И непонимание отразилось в часто замигавших глазах Наташки.
Вышли в Орликов переулок. Танцевали тонкие острые плечики Наташки, и рука ее в руке Авдейки сжалась в ледяной кулачок.
— Может, мама пришла — сходим?.. — попросила она.
На озябших, несгибающихся ножонках добежали до Рязанского вокзала. Опять бессильные толкались в закрытую дверь. В вокзале немерцающие электрические огни… Не пустили. Парой прыгающих комочков спускались по Рязанской улице дальше, глубже, мимо темных неосвещенных домов, под свет единственного фонаря в Мало-Ольховском переулке.
— Авдейко! — дернулась Наташка, присела… — Ноженьки, не могу!..
Слезы мерзли на ресницах и белой оправой опушили глаза.
— Где мерзнет? Согрею…
— Руки, коленки… пальчики на ногах… уши, нос…
Авдейко взял Наташкины руки и согревал их теплом своего дыханья.
— Ноги сюда, в шапку…
Снял Авдейко свою шапку и одел ее на Наташкины ноги…
— Прижимайся ближе, теплей.
Сам Авдейко израсходовал теплоту и похолодел.
— Теплее теперь, хорошо… Пойдем! - позвала Наташка.
— Мерзну я, не могу — ноги не владеют…
— Я буду греть.
И Наташка дышала на руки Авдейки, на побелевший нос…
Тротуаром проходил человек, остановился над ребятами и постоял, как черный молчаливый вопрос… Ушел.
Грели друг друга Авдейко и Наташка, не согревались, больше холодели, не было тепла в маленьких голодных тельцах.
Пробовали пойти, доползли только до заборчика, в двух шагах, приткнулись к нему, прикурнули, четыре мерзлых кулачонка сжали вместе и грели несогревающим дыханьем.
Малый Ольховский — в провале домов лежал как изогнутый немой вопрос. Фонарь качался под ветром. Пусты тротуары.
— Мамка пришла, может, искать будет? — понял Авдейко Наташку по губам, не услышал беззвучного голоса замерзающей сестренки.
Слепец-Мигай и поводырь Егорка-Балалайка
— Егорка ты это?
— Я, я, не узнаешь?
— Не узнаю, — ходуном в глазах. Свет уходит, рвет глаза… Карусель — кругом… пошел и зазрел под лестницу — вывели ладно… Своди меня…
Егорка повел Мигая в уборную. Мигай давно, с тех пор как на Украину эвакуировался и в одном вагоне с чувашскими детьми ехал, получил трахому. На Украине в хуторе жил, пыльная работа была — бороньба, молотьба, выела пыль глаза трахома веки вывернула, зрачок кровью налился.