Читать «ЛитПремьера: Современная малая проза» онлайн - страница 31

Она читала о «Чайке» всё. И всё прочитанное претворяла в свои домашние мизансцены. Ведь он сказал ей: «Работайте.»

И еще она знала, КАК он сам работает, вникая в малейшие детали.

Но у Кони о «Чайке» – как понимать? «Как верно житейски, что не она, Чайка, лишает себя жизни, а молодой человек, который живет в мире и ничего не понимает, зачем и к чему всё кругом происходит…»

Она чувствовала, что запутывается…

Как не понимает? Константин понимает Нину как никто, как понять может только по-настоящему любящий человек. Он знает, что такое любовь, знает из собственной жизни. Понимает, что Нина любит так же, как он, и значит, надеяться ему не на что. Потому что любит она так же навечно – но не его.

«Личная жизнь Нины не удалась совершенно. Сцена? Еще хуже. Бывали моменты, когда она талантливо вскрикивала, талантливо умирала, но только моменты»

Но и у плохих поэтов, случается, попадают две-три строки прямо гениальные.

Но любят ведь не за успехи! Будь Нина талантливой актрисой, удачливой женщиной – разве бы он любил ее больше?

Он любил ее самой совершенной любовью – когда любят просто человека, сочувствуют всем его бедам и горестям, почитают за счастье их облегчить и разделить.

У второго режиссера она получала иногда второстепенные роли, потом – роли без слов, потом – только в массовках. А Юрий Александрович как-то виновато обходил вопрос о «Чайке».

Она утешала себя:

– Он сказал: «Работайте! Я Вас не отстраняю».

Она еще не знала, что роль, слишком прилежно разучиваемая, не становится звездной.

Она лишается непосредственности, того самого ingenuite, которое она так старательно изживала в себе. Она становится слишком сделанной. Нельзя на двадцатом дубле говорить: «Я люблю Вас» с той же непосредственностью и искренностью как первый раз.

Владимир дочитал последний листок. В конце концов все мы достигаем своего идеала. Ее идеалом было – стать трагической актрисой. Разве она не стала ею?

Нина Турицына

Анатолий Казаков. «Святодавнишняя Русь!»

Рассказ

За рулём своего нового автомобиля «Жигули» ехал Евгений Курочкин. Его привычная трасса до города Сарова почти везде была прямая. Ям на пути не было, и это было уже довольно сносно для наших российских дорог. И кто знает, может, и от этого настроение у Евгения было какое-то окрылённое. Жена Клава слегка недоумевала: «Чего это ты сегодня весёлый такой?» Но он на расспросы любимого человека только чему-то улыбался.

Город Саров считается кладезью русской науки – и поэтому был закрытым городом. Зарплаты научным людям по российским меркам платили немалые. Недалеко от города, вдоль дороги, образовался рынок. В сам же Саров, в силу его секретности, не пускали, – и люди со всех окрестных сёл и деревень везли на этот рынок сельхозпродукцию. И были благодарны судьбе за то, что городской саровский люд всё скупал. Вот на этот рынок и возил Евгений мясо, в основном свинину, которую тоже, как и многие, ездил и скупал по деревням. Потом с женой, стоя за прилавком, бойко и умело всё распродавали. С помощью такого прибыльного дела жили хорошо. Да и детей материально обеспечивали. Купили дочери квартиру в городе Арзамасе. Но дочь Наташа с сыном Игорьком почти всегда жили на селе с родителями. Потому, как муж, работая на военном заводе, часто был в командировках. А ей было скучно в городе одной с сыном. Да и не могла её душа привыкнуть к равнодушно-многолюдному городу. Сын же у Курочкиных проходил срочную службу и служил неподалёку. И его, по возвращению из армии, тоже ждала квартира. Дочь с сыном не могли нарадоваться на своих тружеников родителей.