Читать «Литературная Газета 6588 ( № 8-9 2017)» онлайн - страница 52

Что значит быть вольной страной!

Недавнее кануло в дали,

И все, после долгой разлуки,

Как будто вернулись домой.

Народ, испытавший однажды

Дыханье священной свободы,

Пойти не захочет назад:

Он полон божественной жажды,

Её лишь глубокие воды

Вершительных прав утолят.

Колышутся красные флаги…

Чу! Колокол мерно удары

К служенью свободному льёт…

Нет! То не коварные маги

Развеяли тайные чары:

То ожил державный народ!

2 марта 1917

Владимир Маяковский

Из «Поэтохроники»

26 февраля.

Пьяные, смешанные с полицией

солдаты стреляли в народ.

27-е.

Разлился по блескам дул и лезвий

рассвет.

Рдел багрян и долог.

В промозглой казарме

суровый

трезвый

молился Волынский полк.

Жестоким

солдатским богом божились

роты,

бились об пол головой многолобой.

Кровь разжигалась, висками жилясь.

Руки в железо сжимались злобой.

Первому же,

приказавшему –

«Стрелять за голод!» –

заткнули пулей орущий рот.

Чьё-то – «Смирно!»

Не кончил.

Заколот.

Вырвалась городу буря рот.

9 часов.

На своём постоянном месте

в Военной автомобильной школе

стоим,

зажатые казарм оградою.

Рассвет растёт,

сомненьем колет,

предчувствием страша и радуя.

Окну!

Вижу –

оттуда,

где режется небо

дворцов иззубленной линией,

взлетел,

простёрся орёл самодержца,

черней, чем раньше,

злей,

орлинее.

<...>

Это над взбитой битвами пылью,

над всеми, кто грызся, в любви изверясь, днесь

небывалой сбывается былью

социалистов великая ересь!

17 апреля 1917 года, Петроград

Игорь Северянин

И это – явь?..

И это – явь? Не сновиденье?

Не обольстительный обман?

Какое в жизни возрожденье!

Я плачу! Я свободой пьян!

Как? Неужели? Всё, что в мыслях, –

Отныне и на языке?

Никто в Сибирь не смеет выслать?..

Не смеет утопить в реке?..

Поверить трудно: вдруг всё ложно?!

Трепещет страстной мукой стих...

Но невозможное – возможно

В стране возможностей больших!

8 марта 1917, Москва

Борис Пастернак

Весенний дождь

Усмехнулся черёмухе, всхлипнул, смочил

Лак экипажей, деревьев трепет.

Под луною на выкате гуськом скрипачи

Пробираются к театру. Граждане, в цепи!

Лужи на камне. Как полное слёз

Горло – глубокие розы, в жгучих,

Влажных алмазах. Мокрый нахлёст

Счастья – на них, на ресницах, на тучах.

Впервые луна эти цепи и трепет

Платьев и власть восхищённых уст

Гипсовою эпопеею лепит,

Лепит никем не лепленный бюст.

В чьём это сердце

вся кровь его быстро

Хлынула к славе, схлынув со щёк?

Вон она бьётся: руки министра

Рты и аорты сжали в пучок.

Это не ночь, не дождь и не хором

Рвущееся: «Керенский, ура!»,

Это слепящий выход на форум

Из катакомб, безысходных вчера.

Это не розы, не рты, не ропот

Толп, это здесь, пред театром – прибой

Заколебавшейся ночи Европы,

Гордой на наших асфальтах собой.

1919

Осип Мандельштам

* * *

Прославим, братья, сумерки свободы,

Великий сумеречный год!

В кипящие ночные воды

Опущен грузный лес тенёт.

Восходишь ты в глухие годы –

О солнце, судия, народ.

Прославим роковое бремя,

Которое в слезах народный вождь берёт.

Прославим власти сумрачное бремя,

Её невыносимый гнёт.

B ком сердце есть – тот должен слышать, время,