Читать «Литературная Газета 6480 ( № 38 2014)» онлайн - страница 33
Литературка Газета Литературная Газета
Вся жизнь сумасшедшая наша
и в прах разлетелась и в пух.
Но теплится что-то в остатке,
что держит ещё на плаву, –
хоть Рим этот третий в упадке,
я по распорядку живу.
Должно быть, бессмертна привычка
вить гнёзда, налаживать быт,
клевать на манок электрички
(он в мае манит, как магнит).
А эту двужильность – воловью –
как плуг, свою лямку тянуть,
точней назвала бы любовью,
звездой, указующей путь
в безвременьи и бездорожьи,
среди оголтелой грызни…
Любовь – это те ещё вожжи,
но намертво держат они.
Владимир КОРКУНОВ
Невыплаканный крик
* * *
Мы были рядом – в капище цитат,
развалов книг – библиотечной гамме.
…Так отчего который день подряд
я говорю с тобой – горю! – стихами?
И почему из грусти мы пришли,
за тишиной, сминаемой закатом?
Из Пришвина, из Лондона – вдали
ступив на землю, бывшую цитатой?
* * *
Ты влюблена в литературу,
а я бездарен – потому
стихи мои, макулатуру,
ты развеваешь по ветру.
Но пусть бездарно, пусть нелепо,
в порывах этих улетит
бесформенно-неясный слепок,
что мною был с меня же слит.
И вьётся ветер, одуряя.
(Я ничего не докажу!)
Ты влюблена в меня. А я… –
то жгу себя, то строчки жгу.
* * *
Девятый сон лови (как бабочку с оторванным крылом!).
В многоэтажном холоде и зное
меня в твой сон случайно занесло –
обрывочный, сумбурный, беспокойный.
Я был там. Затираясь и скользя –
по мысли тонкой, рвущейся местами,
я силился сквозь сон тебе сказать:
«Проснись», – но, обронённые меж нами,
истёрлись мысли, разошлись по шву;
и, отраженья смутного касаясь,
я исчезал – во сне и наяву –
в рассветной мгле, бродя
по стоптанному краю.
* * *
Ключ повернулся (это и погубит!),
увяз в дыму безликий край земли.
Твои, покрытые изменой губы,
раскаяньем минутным поросли.
Что створки эти высказать успели?
Кому кривились, улыбаясь, вслед?
Мы выпили друг друга и мелели,
и не искали родника нигде.
Но вижу: напитавшись терпкой влагой
и превосходство не сумев сдержать,
ты лжёшь правдиво, ярко, честно, властно,
измену жаждой жизни оправдав.
* * *
Они не просыпались просто так,
как будто поздний снег запутал время.
И первобытный зов (а может – страх)
вплывал в пространство это постепенно.
О, как тонка последняя тетрадь,
о, как тверда невидимая сила.
Что можно взять, когда не можешь брать?
Что можешь дать, когда не ты просила?
И снова ночь стуманилась за миг,
ты улыбнулась, исчезая в нежность.
А где-то рос невыплаканный крик,
срывая неодетые одежды.
* * *
Здесь до тебя – не так уж много дней,
растерянных и розданных кому-то.
(И если ты не можешь стать моей,
я назовусь твоим в одну минуту!)
Я разорву пространство, как в тот раз,
когда я шёл на ощупь, выживая.
Ты вышивала солнечный рассказ,
и мы друг другу души зашивали.
Мы сны встречали с первою зарёй
лишь потому, что до седого срока
я (без тебя) был всё-таки с тобой,
и (одинокий) был не одиноким.
* * *
Мы с тобой из мая в осень
осиянными вошли.
Нас благословляет голос
остывающей земли.
…Так идём – сквозь непорочье –
не познав ни боль, ни блуд.
Листьев отлетевших клочья
вдоль по прошлому снуют.