как-то мать закричала - "чёрт бы тебя побрал!",
вот она и ушла отныне в глухой астрал,
целый день сидит, не ест и почти не пьёт,
со своей постели голос не подаёт.
а когда уснёт - приснится ей Ишь-гора,
а под той горой зияет в земле дыра,
а из той дыры выходят на свет ветра,
да по той горе гуляет её сестра.
в волосах у неё репейник, лицо в пыли,
а кроссовки - что затонувшие корабли,
и она идёт, не тронет ногой земли,
обернётся, глаза подымет - испепелит.
Становись водой, говорит, становись огнём,
мы с тобою тут замечательно отдохнём,
тут котейка-солнце катится в свой зенит,
тут над всей землёй сверчок тишины звенит.
тут ночами светло, да так, что темно в глазах,
оставайся всегда во сне, не ходи назад.
Как для нашей младшей песни поёт сова,
колыбель ей мох, а полог её - листва,
у неё в головах цветёт одолень-трава,
ни жива она, наша младшая, ни мертва.
танцевали мавки с лешими под окном,
увидали крошку, спящую мирным сном,
уносили на ночь деточку покачать,
покачали - стало некого возвращать.
баю-баю, крошка, где же твоя душа?
потерпи немножко, скоро начнёшь дышать.
унесли понежить - видишь, опять беда,
баю-баю, нежить, в жилах твоих вода.
ребятёнок милый, глазки - лазорев цвет,
не страшись могилы, мёртвому смерти нет.
Колыбель ветра качают на Ишь-горе,
и встаёт сестра, и машет рукой сестре.
Мама, мама, мне так легко и слепит глаза,
на ладони сверкает пёстрая стрекоза,
здесь застыло время, время вросло в базальт,
и мне так обо всём не терпится рассказать.
тут тепло, светло, у вас не в пример темней,
не пускай меня скитаться среди теней,
не крести меня и именем не вяжи,
не люби меня, чтоб я не осталась жить,
не давай мне видеть свет ваших глупых ламп,
не люби меня, чтоб я убежать смогла,
позабудь меня, пока я не родилась,
отмени меня, пока не открыла глаз,
потому что, даже если я и сбегу,
не хочу остаться перед тобой в долгу.
Автоответчик
у автоответчика, судя по голосу, астма,
бронхит, ринит, хронический тонзиллит,
и он бормочет: "Всевышнему не до вас, мол,
оставьте молитву, он вам перезвонит".
но вот до конца исчерпывается лимит,
и, пользуясь представившимся моментом,
ты вместо давно навязших в зубах молитв
клянёшь никогда не доступного абонента
за то, что такая жизнь равнозначна смерти,
такое пекло внутри, что хоть в петлю лезь.
и если уж заповедал "в меня поверьте",
то пусть докажет, что он в самом деле есть,
хотя бы раз не поленится и ответит!
и всё накипевшее, брызжа слюной, рыча,
выплёвываешь истошностью междометий,
и трубку швыряешь с грохотом на рычаг.
затем выдыхаешь устало "ну, слава богу,
я всё-таки с ним отважился поговорить".
и замирает на миг часовая бомба,
которая скоро рванёт
у тебя
внутри.
Герда
Вот представь, идёшь ты по тёмной улице,
потерялась в городе - не ищи,
где-то дома бабушка ждёт-волнуется,
выключает радио, стынут щи.
А твоё лицо от мороза белое,
на пушистой шапке искрится снег,
что бы ты с собою теперь ни сделала,
всё равно отыщешься по весне.
Ты - сплошное "вряд ли": улыбка нервная,
голос слишком тихий, рука дрожит,
если бы тебя не назвали Гердою,
