Читать «Летящий и спящий» онлайн - страница 81
Генрих Вениаминович Сапгир
брызгая светлым дождем
(который недавно прошел над нами)
но там в зазеркалье
все еще крутилось и мешалось —
оттуда хлестало
плевалось дождем жуками цветами…
под фаянсовой чашей
разливалось озеро в траве
где мутно отражался белый заяц
с нашей — уже ясной — половины
вдруг оно перекрылось
из туманного
выпростались кусты
вытянулись провода
выскочила дощатая будка
порскнула летучая мышь —
и метнулась в сторону моря
нерешительно заглянул
в это темное лицо
с широкой полосой бровей
лет на тридцать моложе
белый заяц там прыгал
между снежными клочьями туч…
а когда отошел — обернулся:
из зеркальца высунулась
нежная женская рука
и поманила лукавым кольцом —
к нам
к нам иди
у нас веселей и просторней
и я увидел что гляжу оттуда
откуда виден как из-под воды
в тесной металлической оправе
ОХРАНИТЕЛЬ
он влез в мой рассказ без разрешения
кривоногий поперек себя шире
с усиками
в цветастой рубашке
и конечно в бермудах (от слова «муде»)
он постоянно куда-то шел
в этих отвисающих парусах
на узкой полоске набережной
в толпе отдыхающих
сначала один
потом по-моему с братом
(короткий в косынке и плавках)
он кажется знал всех местных
от него исходила угроза
он был на работе
нет сомненья он был на работе
непонятно какой
я не видел чтобы он что-нибудь
у кого-нибудь отнимал
не видел чтобы он кого-нибудь охранял
не видел чтобы он с кем-нибудь дрался
он просто ходил и везде попадался
то эта глыба маячит на причале
то на танцплощадке
то (черные цветы смазанные красным)
рубашка
выходит из тьмы на фонарь
в писательском парке
откуда почему-то исчезли писатели
то среди белого утра
(я шел по тропинке к вулкану)
вдруг из-за скалы
выскочила пасть Баскервилей
(черное смазанное красным)
мчалась на меня беззвучно лая
даже не успел испугаться
груда мышц проскочила мимо
я увидел красно-черную спину
плоский затылок
и бегущие кривые ноги
и я понял в чем его работа
что он охраняет
признаюсь преисполнился почтенья
потому что эти горы это море…
БЕЗ НАЗВАНИЯ
Евгению Рейну
убегая от ревнивой депрессии
и тоскуя как Фауст по молодости
целыми днями валялся — вялился на пляже
усох до черноты
поэт — вобла воображения
и все-таки она тебя настигла
по-женски загнала в угол
бросила в подушку —
и ты увидел себя со спины
в перевернутый бинокль…
не воображай что ты совсем один
слышишь хруст и шорох —
за тобой ступает на гальку
целая толпа живых и умерших
входят в глаза и в уши
как в собственный дом
пожалуй полетят с тобой и в Париж
и в Америку — в иллюминаторе
милая компания в облаках — все те же —
то зеленым то красным —
на мигающем крыле «боинга»…
и когда издыхающим крабом
ты еле двигаешься и не хочешь жить
они взлетают смеясь
на гребне волны
в мраморном изломе
на излете рассыпаются пылью
чтобы после навещать тебя во сне
умалчивая что уже умерли
ты обречен своим современникам
ты постоянно поверяешь им себя
а про них ты и так все…
мусор и водоросли…
и вас все меньше то есть все больше
многие из вас уже памятники
их рубашки — пыльные хламиды
мятые брюки в античных складках
вылепил себя — постарался
на века…
даже если ты остался совсем один
на равнине среди изваяний
из известняка и песчаника