Читать «Летняя компания 1994 года» онлайн - страница 20

Минске, где родился и вырос, и в Москве, где учился в Литинституте и обзавелся серьезными литературными связями. Он выпускал свои иголки в любом удобном и не очень удобном случае, а иногда и вовсе совершенно напрасно. Только жизнь свою, и без того колючую, осложнял. Когда же он в Израиль перебрался, совсем озверел – дикобразом стал. Возможно, на него так тропический климат подействовал, а может и то, что его любимая московская жена отказалась жить на Святой земле и вернулась в первопрестольную, оставив своего колючего поэта на произвол сабров, марокканцев, ортодоксов, короче говоря всех, кому было совершено безразлично

Гришино несчастное существование. Со всех работ Григория увольняли из-за его угроз перерезать кому-нибудь глотку или пристрелить.

Впрочем, слава драчуна и скандалиста тянулась за ним от самой Москвы

– как хвост.

В компанию он попал несколько позже остальных, но вписался, как родной. Он ведь тоже был иррациональным и закомплексованным молодым человеком. Хотя с чего бы, казалось, ему комплексовать? Высокий, стройный, великолепно выучивший иврит. Бледностью и невостребованностью он напоминал Печорина, когда сидел среди потертой джинсовой публики при сорокаградусной жаре в классического покроя велюровом пиджаке, белоснежной рубашке, застегнутой на все пуговицы и при галстуке, подобранном с изысканным вкусом. Его интеллигентные очки сверкали в дешевом люминесцентном свете бреннерского зальчика, и излучали нечто нездешнее, астральное, таинственное.

В тот четверг у Гришки был бенифис: он читал на Бреннер свою новую пьесу в стихах. Он попросил Ритку помочь ему: прочитать женские роли – и она согласилась, так как пьеса ей нравилась, а к самому Грише она относилась очень тепло, даже по-доброму завидовала его техническому мастерству. Вечер начался, все шло по плану.

Слушатели внимательно следили за ходом действия и перипетиями концертного варианта пьесы. Вдруг из дверного проема прямо к стойке возле которой сидели чтецы выскочила растрепанная незнакомка с фанатичным блеском круглых шизофренических глаз. Она обвела публику невидящим и ненавидящим взглядом одновременно и разразилась пламенной речью, густо пересыпанной проклятиями и цензурной бранью.

– Я, великая княжна Юсупова. Продали Россию, свиньи, сволочи…

Гореть вам в сатанинском жерле. Я собираю подписи в поддержку нашей несчастной кровоточащей родины!

Ничего не подозревающие завсегдатаи кафе, естественно, приняли речь княгини за проявление постмодернистского влияния на Гришино творчество, тем паче, что действие пьесы происходило в Москве.

Только Ритка, знакомая с текстом, совершенно опешила, не зная как себя вести. Гриша на мгновение потерял дар речи, но быстро пришел в себя, встал и подошел к самозванке сзади.

– Убирайтесь отсюда. Вы срываете вечер, – заскрипел зубами драматург, ставший еще бледнее, чем обычно, но невменяемая продолжала пропагандистскую работу. Она стала доставать из глубоких оттопыренных карманов и разбрасывать по помещению странные голубые листовки. Гриша выглядел достаточно жалким, когда на его вставшие дыбом иголки накололось несколько миссионерских листиков. Народ, конечно, уже врубился, что врезка не запланирована, и веселился от души, ловя голубеньких бабочек и громко гогоча над их содержанием.