Читать «Леопард. Новеллы (Авторский сборник)» онлайн - страница 224

На часах было четыре, до обеда оставался час. Дон Бальдассаре открыл окно, выходившее в маленький двор. Выжженный, вываренный и жгучий сентябрьский зной просочился в полумрак комнаты. Внизу усатый старик готовил потеху для барчуков, намазывая птичий клей на тростниковые прутья.

– Джакомино, седлай лошадей, мне и себе. Я спускаюсь.

Он решил съездить в Шиддико и оценить ущерб, нанесенный поилке для скота: утром ему доложили, что какие-то озорники вышибли один из камней в резервуаре; пробоину уже кое-как залепили щебнем и грязью, смешанной с соломой, которой вокруг поилок всегда полно, но Тано, арендатор Шиддико, требовал поскорее провести серьезный ремонт. Опять морока, опять расходы, и ведь если не поедешь лично посмотреть, счет за работу тебе выставят несусветный. Он проверил, висит ли на поясе кобура с тяжелым «смит-вессоном»: так давно привык носить его с собой, что даже не ощущал. Спустился во двор по сланцевой лестнице. Батрак уже заканчивал седлать лошадей, дон забрался на свою по трехступенчатой стремянке, всегда стоявшей тут, у стены, взял поднесенный мальчиком хлыст и подождал, когда Джакомино вскарабкается в седло (без поддержки барской стремянки). Сын батрака распахнул бронированные ворота, впустив во двор лучи летнего полуденного солнца, и дон Бальдассаре Ибба со своим телохранителем выехал на главную улицу Джибильмонте.

Ехали они едва ли не впритирку, только лошадь Джакомино на полголовы отставала от хозяйской; двустволка батрака моталась над лукой то вправо, то влево, поблескивая вороненой сталью; конские копыта шаркали не в такт по булыжнику угловатых улочек. Женщины пряли у своих дверей и не здоровались. «Берегись!» – кричал Джакомино всякий раз, когда какой-нибудь карапуз, совершенно голый, собирался проскочить между ног лошади; архипресвитер, сидя на стуле и упершись затылком в стену церкви, делал вид, что спит. Здесь чтили не богатея Иббу, а разоренных и покинувших этот край Сантапау. Лишь бригадир карабинеров, в одной рубашке, без мундира, приветственно наклонился с балкона казармы. Они выехали из села, стали подниматься пастушьей тропой к поилке. За ночь убежало много воды, и она огромной грязной лужей растеклась вокруг; смешавшись с глиной, с кучками соломы, с навозом и коровьей мочой, наполнила воздух резкой аммиачной вонью. По счастью, дыру заделали неплохо: сквозь заплату меж камней вода уже не лилась, а только сочилась, и слабой струи, которую толчками испускала старая труба, вполне хватало для восполнения водяного запаса. Особенно радовало, что починка ничего не стоила, а ее временный характер дона Бальдассаре не смутил: «Да будет тебе, Тано! Резервуар в отличном состоянии! Ничего тут делать не надо. Пускай лучше тот олух, если он мужчина, следит, чтобы всякие сопляки не портили мое добро. А коли он ни черта не может, так сам отыщи их отцов и поговори с ними».

На обратном пути тропу перебежал потревоженный заяц, лошадь дона Бальдассаре испугалась, взбрыкнула задними ногами, и землевладелец, который ездил в прекрасном английском седле, но вместо стремян использовал веревочные петли, оказался на земле. Ничего не повредил, и привычный Джакомино крепко взял кобылу под уздцы; спешенный дон Бальдассаре жестоко хлестал ее по морде, ушам и бокам, а та, вся в пене, непрерывно дрожала. Воспитательная процедура завершилась пинком под брюхо, после чего дон Бальдассаре вернулся в седло, и спутники двинулись к дому, который уже виднелся вдали.