Читать «Леопард. Новеллы (Авторский сборник)» онлайн - страница 213

– Знаю, Корбера, я хватил через край в выражениях, хотя, поверь, был сдержан в понятиях. Не принимай близко к сердцу.

А я и не принимал. Наоборот, питал искреннее и глубокое уважение к этому старику, который, сдавалось мне, был несчастнейшим человеком, несмотря на свои звучные титулы и завидное положение.

Сенатор невозмутимо уписывал немыслимый рахат-лукум.

– Сладости, Корбера, должны быть сладкими – и точка. Если у них другой привкус – это как поцелуй извращенца.

Щедрые крохи лукума перепадали Эаку, крупному боксеру, вдруг возникшему у ног хозяина.

– Вот этот зверюга, Корбера, хоть с виду и безобразен, но стоит только заглянуть в его нутро, и мы поймем, что он куда ближе к Бессмертным, чем эти твои загребущие прелестницы.

Показывать мне библиотеку он отказался.

– Тут кругом одна классика. Такого морального второгодника по-греческому, как ты, она вряд ли заинтересует.

Зато провел меня по комнате, где мы сидели; это был его кабинет. Книг совсем немного; помню томик пьес Тирсо де Молины, «Ундину» де ла Мотта Фуке, одноименную драму Жироду и, к моему удивлению, собрание Г. Уэллса. Недостаток книг восполняли развешенные по стенам большие фотографии античных греческих статуй в натуральную величину. То были не дешевенькие фотоподелки, коим несть числа, а подлинные произведения искусства, очевидно выполненные на заказ и с превеликим тщанием доставленные из разных музеев мира. Среди этих восхитительных созданий были «Всадник», хранящийся в Лувре, и берлинская «Сидящая богиня», найденная в Таранто, дельфийский «Воин» и акропольская «Кора», «Аполлон из Пьомбино» и «Лапифянка», «Феб» из Олимпии и знаменитый «Возничий»… Казалось, комната сияла от их изумленных и вместе насмешливых улыбок, ликующих в отдохновенном высокомерии величественных поз.

– Вот это, Корбера, я еще понимаю, не то что твои «фифочки».

На каминной полке застыли амфоры и античные кратеры: привязанный к мачте Одиссей и сирены, падающие с крутой скалы на острые камни в наказание за упущенную добычу.

– Все это бредни, Корбера, мещанские бредни стихоплетов. От сирен никому не уйти; а хоть бы кто и ушел – не станут сирены убиваться из-за такой мелочи. Да и как они вообще могут умереть?

На столике, в простенькой рамке, – старая, выцветшая фотография: двадцатилетний юноша, почти нагой, с растрепанными кудрями, редкими по красоте чертами лица и вызывающим видом.

Озадаченный, я на мгновение остановился в смутной догадке.

– А это, земляк, был, есть и будет (сделал он ударение) Розарио Ла Чиура.

Несчастный сенатор в домашней хламиде был некогда юным богом.

В тот вечер мы говорили обо всем на свете. Перед моим уходом сенатор показал мне письмо на французском от ректора Университета Коимбры. Это было приглашение принять участие в почетном комитете конгресса греческих штудий; конгресс состоится в Португалии в мае.

– Превосходно. В Генуе я поднимусь на борт «Рекса» вместе с участниками конгресса из Франции, Швейцарии и Германии. Как Одиссей, я законопачу уши, чтобы не слышать россказней этой сирой братии. Меня ожидает чудесное плавание: солнце, голубое небо, запах моря.