Читать «Ладья Отчаяния» онлайн - страница 3

Сладить с ними никак не могли, даже когда Гервасий Выливаха посягнул на супружницу могилевского войта. Войт был по годам скуповат. А жена у него была баба щедрая: чего ни попроси — не откажет, уделит.

…Несчастный был город. Еще недавно его крымчаки обобрали и выжгли, а двадцать семь лет перед тем то же само сделала московская рать.

Куда как предостаточно, ан нет: свой, внутренний нашелся татарин, богомерзкий Гервасий.

На духовном суде всю компанию срамил епископ. Говорил, что смущают они народ самим своим проживанием, вынуждают бо сомневаться в непогрешимости бога. И они де — божии твари, выходит инде, что Всеведущий навроде худого гончара.

Они, однако ж, не убоялись и догмат непогрешимости бога подсекли под корень, говоря, что даже он творит на этой земле много чего непотребного. К примеру, сиськи у мужчин. Не было еще на свете мужчины, которому они хоть раз спонадобились. А если Творец замыслил украсить ими мужчину — то для чего налепил их на месте, всегда прикрытом одеждами?

Епископ только ртом хватал, а потом, посрамленный, напился и стал думать над этой причиной. И чем долее думал, тем больше пил, пока умом не тронулся.

В те времена как раз объезжала свои земли милостивая королева Бонна, из рода Сфорца, супруга его королевской светлости, Цикмуна. Навестила она и свой рогачевский замок, которому столько привилегий и щедрот уделила и основательницей костела в котором была. И властители города ринулись к ней, как к последней надежде.

— Матушка, радетельница наша, спаси! В боге сомневаться починаем. Гервасий вон даже игуменью Озерянского монастыря искусил, и ничего ему с той причины не было, окромя радости.

Королева была милостивой, но и строгой, и Великий Цикмун не напрасно говорил, что пока она над державой — о моральности можно не сокрушаться.

Позвала она к себе Выливаху; и много рыдали все его приятели, а особенно Ира Франтичек, что не вернется уже к ним такой славный друг и собутыльник, с которым так приятно было всегда коротать время.

А Выливаха пришел прямо в золотую палату, увидел женщину с большими глазами и строгим ртом, монаха-писаря и палача, улыбнулся и сказал:

— Солнце тебе всегда на путях, пани-мать.

— Солнце сжигает.

— Ведаю.

— Так как же осмелился ты, червь, смущать покой целой земли? И мне солнца желать.

Она была из Италии, и Выливаха знал это.

— Потому что, думаю, мало тебе его у нас.

— Зато у меня их тут два.

Имела в виду короля.

— И оба далече, — сказал Выливаха.

Стоял и ухмылялся вишневым наглым ртом. А волосы были золотые, очи светлые. И поняла Бонна, что он не простой куроцап.

— Так что же это ты делаешь, Гервасий?

— Ничего. Однажды увидел я в полях Вересковую Женщину. Ту, что криками людей пугает, и потом обязательно кто-нибудь помрет.

— То-то все говорят, что с дьяволом ты якшаешься.

— Это не страшно после некоторых женщин… Так вот, у нее были распущеные волосы, и кричала она так, что у людей дрожали сердца.

Гервасий улыбнулся.

— А ты? — спросила Бонна.

Голова Гервасия смиренно и нежно склонилась.