Читать «Купальская ночь» онлайн - страница 165

– Ты похоронил меня вместо нее?

– Можно и так сказать.

– Правильно. Я повзрослела. Той Кати, что ты знал, уже нет.

Костя покачал головой:

– Я просто не думал, что когда-нибудь еще увижу тебя. Проходит время, люди обзаводятся детьми, машинами, домами, но в глубине души они все те же. Просто чем дольше мы живем, тем лучше умеем прятать свою розовую подкладку. На ней уже не счесть зацепок и заплаток, потому и храним бережнее. Та Катя, она везде, в каждом твоем движении. И взгляде. Я вижу ее, и я до сих пор…

Он осекся. Помолчал, прожевав несказанные слова. И закончил:

– А ты просто не замечаешь.

Врачи прописали Мите антибиотики и постельный режим, и отпустили домой. Следующая неделя прошла на удивление спокойно. Катерина ухаживала за сыном, варила ему куриные бульоны, поила морсом из калины и малинового варенья, давала лекарство по часам. Вечером проведать их забегала Оля Дубко. Об Алене они больше не говорили, и, странное дело, Катерина о ней почти не думала. Боль притупилась и чаще всего была незаметна.

В свободное от работы и ухода за Митей время она проводила в саду. Вырубила остатки бурьяна во дворе, собрала и сожгла обломки старого почтового ящика – призраков прошлого в саду больше не осталось. После этого, почувствовав необъяснимую легкость, она обрезала старые, покрытые лишаем, ветви сливы и абрикосы, оставив молодые и сильные. Посадила вдоль тропинки и под окнами тюльпаны, нарциссы и мышиный гиацинт – непонятно зачем, ведь они зацветут только следующей весной, когда домом будут владеть другие люди, а она и думать про него забудет.

Покупатели на дом все-таки нашлись, их привела расторопная Лида Нелидова. Катерина закрыла глаза на все их недостатки: главное, что она продает дом, а они покупают. Оформила доверенность на Ольгу, понимая, что больше не может задерживаться в поселке. Она дожидалась только выздоровления сына, чтобы ехать в Москву. Правда, Москва представлялась ей теперь какой-то абстракцией, и произнося ее название, она не видела перед собой никакого образа, словно его и не существовало вовсе. Такими же абстракциями были говорящие с ней по телефону коллеги и, что еще более странно, бывший муж, Петр.

На следующие выходные, пользуясь тем, что Митя, пошедший на поправку, спит после обеда, она сходила на кладбище и прибрала Аленину могилу – скорее для ритуала, чем от необходимости. Внимательно всмотрелась в черты лица матери на памятнике, удивительные, красивые, такие знакомые. Этот точеный подбородок с ямочкой, эти фиалковые глаза. Потом посмотрела на скамейку, починенную, как она теперь знала, Костей, на кованую оградку (и как раньше не сообразила?) – и снова на фото Алены.

За долгие годы она думала о матери так часто. Ее мучила вина за ту ссору, что их разъединила. Злые, необдуманные слова, ярость, обида… Они ведь так толком и не попрощались, ни дома, ни на перроне. Катерина тогда ее просто не замечала, и не было никакого предчувствия беды. Теперь она не знала, что думать и как ей относиться к этой давно ушедшей женщине. Теперь она знала правду, и не могла ни смириться, ни изменить ее. И была готова корчиться от стыда. Да, ей было стыдно, почти невыносимо, будто это она сама подкарауливала Костю той ночью.