Читать «Кто виноват» онлайн - страница 107

Известное дело, что ни один иностранец не может говорить о России, не упомянув о морозе и о скорой почтовой езде, несмотря на то что пора было убедиться, что ни особенно страшных морозов нет, ни сказочной езды.

- Да, теперь в Петербурге аима.

- А как вам нравится наш климат? - спросил швейцарец с гордостью.

- Хорош, - отвечал я. - Вы здешний уроженец?

- Да, я родился недалеко отсюда и иду теперь из Женевы на выборы в нашем местечке; я еще не имею права подать голос в собрании, но зато у меня остается другой голос, который не пойдет в счет, но который, может быть, найдет слушателей. Если вам все равно, пойдемте со мной; дом моей матери к вашим услугам, с сыром и вином; а завтра посмотрите, как наша сторона одержит верх над стариками.

"Ого, да это радикал!" - подумал я, снова окинув глазами моего соседа.

. - Пойдемте к вам, - сказал я ему, подавая руку, - мне все равно.

- Вам, чай, любопытно посмотреть на выборы: ведь у вас дома выборов нет?

- Кто этр вам сказал? - отвечал я. - У вас в пимь ле,..верно, был прескверный учитель географии; очень много, напротив: и дворянские, и купеческие, и мещанские, и сельские, даже в помещичьих деревнях начальник называется выборным.

Юноша покраснел.

- Я учился географии давно, - сказал он,: - и не очень долго. А учитель наш, несмотря на все уважение, которое имею к вам, отличнейший человек; он сам был в России, и, если хотите, я познакомлю вас с ним; он такой философ, мог бы быть бог знает чем и не хочет, а хочет быть нашим учителем.

- Очень благодарен, - отвечал я, не имея ни малейшего желания видеться с каким-нибудь полевым педантом.

- А он, точно, был в вашей стороне.

- Где же?

- В Петербурге и в Москве.

- А как его фамилия?

- Мы его зовем рerе Joseph [дядюшка Жозеф (фр.)].

- Рёге Joseph! - повторил я, пе веря ушам своим.

- Пу, да что ж тут удивительного? - возразил мой товарищ.

Довольно сказать, после двух-трех вопросов я совершенно убедился, что рёге Joseph - именно мой Жозеф.

Мы удвоили шаги. Молодой человек не мог довольно нарадоваться, что доставил мне такое неожиданное удовольствие, и еще более тому, что он доставит его и Жозефу, которого любил и уважал безмерно. Я расспрашивал его об образе жизни старика и из всех подробностей увидел, что он остался тот же, простой, благородный, восторженный, юный; я понял из рассказа, что я обогнал Жозефа в совершеннолетии, что я старее его. Прошло пять лет с тех пор, как он принял на себя должность старшего учителя и заведывателя школы; он делал втрое больше, нежели требовали его обязанности, имел небольшую библиотеку, открытую для всего селения, имел сад, в котором копался в свободное время с детьми. Когда мы остановились перед чистеньким домиком школьного учителя, ярко освещенным заходящими лучами солнца и удвоенным отражением высокой горы, к которой домик прислонялся, - я послал вперед моего товарища, чтоб не слишком взволновать старика нечаянностию, и велел сказать, что один русский желает его видеть. Рёге Joseph был в саду и отдыхал на скамеечке, опираясь на заступ. Он встрепенулся при слове "Россия" и поспешными шагами шел мне навстречу; я бросился в его объятия. Первое, что поразило меня, - это оскорбительная сила разрушения, лежащая во времени,- десяти лет не прошло с тех пор, как я его не видал, - и какая перемена! Он потерял почти все волосы, лицо его осунулось, походка не была так тверда, и он уже ходил сгорбившись, одни глаза были так же юны, как и в прежнее время. Не могу вам выразить радости, с которой он встретил меня: старик плакал, смеялся, делал наскоро бездну вопросов, - спрашивал, жива ли моя ньюфаундлендская собака, вспоминал шалости; привел меня, говоря, в беседку, усадил отдыхать и отправил Шарля, то есть моего спутника, принести из погреба кружку лучшего вина. Признаюсь, что я вряд когда-либо пил с таким наслаждением отличнейшее клико, с каким я поглощал стакан за стаканом кисленькое винцо Жозефа. Я был одушевлен, юн, счастлив; но старик вскоре окончил мое превосходное расположение духа вопросом: