Читать «Кровью своего сердца» онлайн - страница 46

Все, кто читал эту листовку, возмущались и недоумевали: «Не может этого быть! Не верим пропаганде Геббельса!» (88) Я же быстро отправился к командиру батальона с вопросом, что и как объяснить солдатам в очередном боевом листке. Командир прочитал и как отрезал: «Это провокация фашистов, чтобы парализовать волю наших воинов в сопротивлении врагу». Вскоре я выпустил очередной боевой листок об этом ЧП. Однако некоторые солдаты более старшего возраста заподозрили неладное. Они отмалчивались в разговорах, а листовки прятали в карманы, как говорится, «на всякий случай», если действительно возникнет угроза плена. Этот факт сохранился в моей памяти на всю жизнь.

Отступление наших войск продолжалось, хотя нередко возникали жестокие, кровопролитные схватки с врагом. Наш батальон двигался, как правило, по ночам, на грузовых автомашинах, на подводах, пешком по размытым дождем дорогам по колено в грязи. А днем все укрывались в тени деревьев и кустарников около населенных пунктов или в балках и оврагах. Трудно себе представить, как шоферы ночью без света медленно вели свои машины по бездорожью, преодолевая ухабы. Сколько раз приходилось солдатам вытаскивать машины, завязшие в грязи. Тем временем горючего становилось все меньше и меньше, снабжение прекратилось. Еще через пару суток по приказу командира нам пришлось взорвать машины, чтобы не достались врагу.

Потом пришлось оставить и повозки, так как многие лошади были убиты или ранены во время бомбежек и обстрелов, а оставшиеся выбивались из сил и только тормозили движение. Как правило, более молодые бойцы шли ночью впереди основных сил батальона. Напряженно смотришь в темноту, вдруг видишь силуэты людей впереди:

— Стой, кто идет?

— Свои-свои.

— Много вас тут своих ходит, поди — разберись.

Подходим. Здороваемся. Оказывается, тоже остатки какой-то части.

— Вы куда?

— На восток. У нас сзади немцы.

— Туда нельзя, там тоже немцы.

Везде кольцом полыхали зарева пожарищ. Как выяснилось, весь Юго-Западный фронт оказался во вражеском окружении. Потеряв связь с вышестоящим командованием, каждый офицер с группой солдат искал выход из создавшегося положения самостоятельно.

Еще под Черниговом был получен приказ при отступлении уничтожать все, чтобы не досталось врагу — взрывать технику, сжигать собранный в скирды хлеб. Когда нам пришлось жечь только что собранную в скирды пшеницу, у многих слезы наворачивались на глаза — самое дорогое губили, кровью и потом крестьян политое. Но приказ есть приказ, его, как известно, не обсуждают, его надо выполнять. А из деревни бежали люди с лопатами, с ведрами, полными воды: «Что ж вы делаете, ироды! Вам отступать, а нам жить здесь дальше, детей малых кормить». Тяжело было слышать их упреки, сами из такой же деревни, мы хорошо понимали слезы и горе сельчан. И, что греха таить, все реже полыхали хлеба, ради остававшихся в оккупации, ради чьих-то матерей и детей мы нарушали приказ командиров.