Читать «Кровью своего сердца» онлайн - страница 17

Первый раз отец завез меня туда на подводе, доставив постель с подушкой и продукты на первую неделю. Вместе со мной ходили в школу и жили на квартирах Аркадий Вечер (погиб как партизан в декабре 1941 года около деревни Нежин от рук полицаев, которые устроили засаду), Юлик Дытман и другие ребята, фамилии которых я уже, к сожалению, не помню. Ходили мы вместе через деревню Нежин, где к нам присоединялись Михаил Заблоцкий и Ева, кажется, ее фамилия была Сулим, после войны они поженились и жили в деревне Коммуна, где Михаил был главным бухгалтером колхоза (в последние годы они продали свой дом и уехали в Кисловодск). Иногда нам везло: за деревней Нежин километрах в двух начиналась узкоколейка, где останавливался небольшой паровозик-кукушка³⁷ с вагончиками, на которые грузили тюки сена, доставленные на «полуторках» и «трехтонках» «ЗиС-5»³⁸ из совхоза «Жалы». Машинистом паровозика был некто по фамилии Цыбулько. Если на узкоколейке стояли вагоны на погрузке, мы спешили к Цибулько и упрашивали его подвезти нас. Он никогда не отказывал и брал нас с собой, а у деревни он притормаживал и мы спрыгивали на землю. Эта узкоколейка, как я узнал позже, была подарена немецкой делегацией рабочих еще, кажется, в 1929 году. Кроме того, они подарили колхозу одну или две грузовые машины. Кстати, один сын Цыбулько учился в шестом классе вместе со мной, семья их жила в Коммуне, и я часто бывал у них дома после уроков. Позже отец всегда подвозил нас до места, где начиналась узкоколейка, а Цибулько подсказывал примерно время, когда вновь приедет за сеном. Иногда нам удавалось, возвращаясь из школы в субботу, успевать к отходу грузовиков в совхоз «Жалы» после выгрузки сена. В Барикове мы слезали с машин и благодарили шоферов, которые просто так нас подвозили. Трехкилометровый участок дороги Нежин — Бариков был песчаный, с глубокими колеями от колес машин, и пешие переходы по нему очень утомляли. Идешь-идешь, а ноги тянут назад по песку.

Еще запомнились в Барикове полеты планеров³⁹. Их привезли в разобранном виде, собирали на месте, как раз около наших двух домов на Цахмине. В кабину одного из собранных самолетов залез молодой планерист. Сзади хвост был прикреплен к своеобразному крюку, торчавшему из земли. Спереди снизу планер цеплялся за середину резинового каната, длиной почти в пятьсот метров. Планер находился на возвышенности, рядом с нашими домами, за оба конца каната брались больше десятка мужчин и опускались в низину, натягивая его. Когда руководитель полетов убеждался, что канаты натянуты достаточно сильно, он подавал сигнал, планерист нажимал на рычаг, освобождавший кольцо резинового каната из крючка, и планер плавно парил, поднимаясь все выше и выше над окрестностью. Некоторым планеристам удавалось полетать несколько минут и довольно удачно спуститься на землю. Тогда планер вновь поднимали наверх, закрепляли хвост, очередной планерист залезал в кабину, опять до предела натягивался резиновый канат, руководитель давал старт и планер взмывал ввысь. Однажды планерист не сумел справиться с управлением, и планер, только поднявшись в воздух, рухнул на землю, и, конечно же, развалился. Планерист не покалечился, но ударился сильно. Говорили, что он растерялся, когда поднялся слишком высоко, не знал, что делать в этой ситуации. Но сколько было радости и восхищения, когда полет удавался. Такое не забывается!