Читать «Кровью своего сердца» онлайн - страница 13

Кампания по коллективизации продолжалась. Многие крестьяне не желали вступать в колхоз. Началось раскулачивание²⁵. Зачастую высылали ни в чем неповинных людей: у кого в хозяйстве несколько коров и лошадей, большая семья трудоспособных сынов и дочек и все работают от зари до темна. Если они и богатели, то трудом своим, потом и кровью. Отец возмущался такой практикой властей, но… возражать не посмел. И всегда с неохотой шел составлять акт на оприходование изъятого имущества туда, где хозяйство раскулачивали. Мне приходилось видеть, как силой заставляли людей покидать дома — женщины и дети плакали навзрыд, голосили на всю улицу, навсегда оставляя родные места. Увозили их в Любань на подводах, на станции Уречье грузили в товарные вагоны и отправляли на Урал, в Сибирь или на Соловки. Отец отказывался присутствовать при раскулачивании, старался уехать в Любань, оставляя уроки в школе на меня, но это не всегда удавалось. В годы оккупации эта история имела трагическое продолжение, но об этом я расскажу позже.

А еще одно событие из жизни в Заельном вспомнилось мне после встречи уже в послевоенные годы в Слуцке с известным белорусским писателем Николаем Павловичем Лобаном²⁶. Как это было? Позвонила мне в школу №5 директор городской библиотеки Янович. И как активному читателю предложила принять участие в читательской конференции по книгам Миколы Лобана «Устронь-городок» и «На парозе будучынi». На мое замечание, что я не читал этих книг, она возразила: «Это ничего, они у нас есть… Возьмите, прочитайте… Конференция назначена в следующем месяце. Я позвоню Вам». Пришлось согласиться. Прочел те книги. Понравилось. Выписал кое-что для выступления на конференции — что задело, что вызвало недоумение или возражение, требовало уточнения.

Еще до начала конференции захожу в кабинет директора, она представляет меня незнакомому человеку:

— Наш активный читатель Никольский, замдиректора школы…

— Лобан Николай Павлович, — представился писатель и тут же заметил: — А я был хорошо знаком с одним Никольским. Еще до войны, в деревне Заельное. Это не ваш отец?

— Да, мой, — признался я.

— Так вы Миша? Помню, как же, малым еще был. Да сестру Янину, мать твою помню. Я ведь тогда работал заведующим начальной школой в деревне Пласток, и с твоим отцом вместе ходили мы в Яменск, на заседание методической секции учителей начальных классов. Но поговорим об этом позднее, когда кончится конференция…

Читальный зал не вместил желающих, и конференцию проводили в зале Дома культуры. Народу собралось много, как никак Николай Павлович — случчанин, известный в городе и районе. После краткой информации первое слово было предоставлено мне. Как позже говорил Николай Павлович, ему мое выступление понравилось. Выступали другие читатели. Потом сам Николай Павлович. А после окончания мы с Николаем Павловичем еще долго не могли разойтись. Он расспрашивал о судьбе моих родителей, сестры, рассказал о своих злоключениях во время войны. Его, раненного в первые месяцы войны, вместе с другими вывозили в тыл на поезде. И во время бомбежки юнкерсы²⁷ сбросили бомбы на эшелон с ранеными. Одна из бомб попала в вагон, где лежал Лобан. Прямым попаданием вагон был полностью уничтожен, в живых остался только Николай Павлович. Чудо да и только! После выздоровления на фронт он уже не попал и трудился на мирном поприще. Когда Белоруссия была освобождена от фашистов, он приехал на родину. Трудился в Минске, в Академии наук республики как кандидат филологических наук. Издал трилогию «Шеметы».