Читать «Критическая масса, как одни явления порождают другие» онлайн - страница 274

Филипп Болл

Естественно, приняв такую модель, обществу следовало бы значительно повысить «стоимость» преступлений, т.е. резко ужесточить наказания. Кстати, такой подход вполне соответствовал бы духу идей Гоббса, полагавшего, что стремление человека к власти может подавить лишь большая власть, которую тот не осмеливается оспаривать.

Но многие криминологи по разным причинам считают такой «рациональный» подход чистой фантазией. Преступления, говорят они, редко совершаются после холодного и трезвого анализа преимуществ и недостатков планируемых действий. Чаще они совершаются спонтанно, в расчете на удачу, так что многие преступники даже не рассматривают возможность их поимки. Именно поэтому ужесточение наказаний не будет иметь соответствующего сдерживающего эффекта. Раскольников в романе Достоевского прекрасно знает о суровости наказания, он даже признается самому себе, что «почти все преступления легко раскрываются»8, но это не останавливает его от ужасного убийства по причинам, которые ему даже трудно сформулировать ясно и четко.

Достоевский дал нам примеры наиболее глубокого проникновения в мысли и психику преступника. Его творчество имеет для нас особую ценность, поскольку он сам отбывал наказание в Сибири среди настоящих преступников и знал, о чем писал. Судя по его романам, очень трудно, если вообще возможно, точно выделить и идентифицировать факторы, которые толкают человека на преступление или, наоборот, удерживают от его совершения. Отметим лишь один момент, которому не уделяется подобающего внимания, а именно социальное давление, эффект общины. Возьмем в качестве примера Японию, страну, не свободную, конечно, от преступности, но вместе с тем поражающую удивительной безопасностью и защищенностью от разного рода домогательств и покушений на городских улицах и в парках. Во многом это объясняется тем, что в японском обществе огромное значение придается соблюдению норм и этикету, так что преступное или асоциальное поведение сразу вызывает резкое осуждение и противодействие, куда более действенное, чем драконовские строгости закона. То же относится и к некоторым небольшим сообществам на Западе. В малочисленных общинах преступников останавливает не только всеобщее знакомство всех со всеми, включая преступников и жертв (психологи прекрасно знают, что деперсонификация жертвы значительно облегчает совершение тяжких преступлений), но и страх всеобщего осуждения.