Читать «Красавицы не умирают» онлайн - страница 160
Людмила Третьякова
К личностям «всякого рода» доноситель мог бы спокойно отнести всех знаменитостей Парижа, таких как Стендаль, Бенжамен Констан, де Кюстин, звезд художественного и музыкального мира и даже греческую королеву. Екатерина Павловна по-прежнему умудрялась возбуждать к себе всеобщий интерес. В бумагах Бальзака есть запись о том, что читающая публика признала в одной из его героинь «дочь холодной России, княгиню Багратион». Вероятно, ее экзотическая фамилия в какой-то степени тоже способствовала этому. Грузия лишь в 1801 году стала частью Российской империи. И княгиня Багратион как бы несла на себе знак таинственной земли, родом из которой был ее знаменитый муж. В память о нем в селе Кожино под Арзамасом она распорядилась поставить церковь.
Можно сказать точно: Петр Иванович тоже, несмотря ни на что, не забывал ту, с которой стоял перед алтарем Гатчинской церкви. Незадолго до гибели он заказал художнику Волкову два портрета: свой и жены. Воистину у каждого сердца — своя загадка...
* * *
Время щадило Екатерину Павловну. Остались воспоминания современников о том, что и в тридцать лет у нее была фигура пятнадцатилетней девушки. Уже в 30-х годах она вышла замуж за английского генерала Карадока, но скоро с ним рассталась, не пугаясь подступавшего одиночества.
Умерла княгиня Багратион в весьма преклонном возрасте в 1857 году. Маленькая заметка из французской газеты, опубликованная в России, сообщала, что княгиню похоронили в Венеции. Вероятно, она туда перебралась, как и все русские, покинув по требованию властей Париж во время Крымской войны. По другой версии, Екатерина Павловна окончила свои дни в Париже. Но могилы не сохранилось. Быть может, она уничтожена, как «беспризорная».
Слишком долго сюда никто не приходил...
* * *
«Никого я так не любил, как вас, и ни к кому от роду не был так привязан, как к вам, хотя вы и будете хохотать и говорить, что, как я смею писать. Но воля ваша, я люблю правду говорить...»
Это строчки из письма Багратиона к еще одной Екатерине — княгине Екатерине Федоровне Долгорукой. Обнаружены они совсем недавно. Листки бумаги, пропитанные почти двухвековой пылью, доносят до нас живое, горячее чувство Багратиона к доселе неизвестной адресатке.
«Багратион, не знавший никакого другого языка, кроме русского, и на этом языке не мог написать ни реляции, ни записки, ни письма без ошибки», — вспоминают современники, и это, видимо, правда. Неразборчивый почерк, весьма приблизительное представление об орфографии, но через мгновение обо всем этом забываешь, подпав под магию багратионовской строки. А она — точный слепок с его характера: прямого и ясного. Забирает в плен энергия и пронзительная искренность каждого слова. Тут не приходит на ум: верить — не верить. Конечно же верить — так же страстно, как и написано!..
Петру Ивановичу, видимо, от природы было дано владение пером. Особенно выразительно он писал, когда что-то воодушевляло его. «Прощальный приказ князя Багратиона был одним из самых трогательных и хорошо написанных статей, которые я когда-нибудь читал в России», — свидетельствовал один из кутузовских генералов. Однако многие были уверены — этого заблуждения не избежали даже современники князя Петра, — что этот суровый воин не писал ничего, кроме приказов и донесений.