Читать «Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости» онлайн - страница 3

Итак, я появилась на вернисаже в платье с зелеными рукавами, и Морелли произвел сенсацию, а я впала в страшную панику при виде светской толпы, и когда дошла очередь до меня, я заговорила таким натянутым и вялым голосом, что мое выступление поставило точку в скучном ненадежном фарсе.

Должно быть, я выглядела бледной копией надменного, поглощенного земными заботами существа, изображенного на холсте, висевшем у меня за спиной, потому что именно такой и воспринял меня Николас Друри, когда, протолкнувшись сквозь толпу, ему удалось наконец мне представиться. Я, разумеется, слышала о нем, и это совершенно не прибавило мне уверенности в себе: в свои двадцать девять лет он имел в активе славу автора трех изумительных книг и репутацию человека с ехидным языком. Я же чувствовала себя так неловко, что стала нести несусветную чушь, а под его насмешливым взглядом и вовсе залепетала как ребенок, что он, слава тебе господи, принял за кокетство.

Через три месяца мы поженились.

Не стану задерживаться на трех последующих годах.

Я, само собой разумеется, была страстно, безумно, безоглядно в него влюблена — глупая девчонка, ослепленная блеском звезды, брошенная в жизнь незнакомую и порой страшную. А Николас, как вскоре стало ясно, сам чувствовал себя не в своей стихии. Он-то надеялся жениться на современной Джанетте Фокс, достаточно искушенной молодой женщине, свободно чувствующей себя в постоянно изменчивом обществе, к которому он привык, а в результате он получил всего лишь Джанетту Брук, недавнюю школьницу, чье умение вести себя с достоинством оказалось техникой, приобретенной в салонах Монтефиора и на фабрике манекенщиц Мэйфейра.

Причиной нашей маленькой трагедии послужило не то, что мы неправильно распределили роли; любовь умеет наводить мосты, и поначалу казалось, что чувство, которое мы испытывали друг к другу, в состоянии заполнить брешь. Николас, так же как и я, старался изо всех сил. Теперь-то я понимаю, что если я и стала более искушенной и мудрой, то Николасу стоило огромных трудов научиться снова быть нежным. Но уже было поздно; собственно говоря, было поздно уже тогда, когда мы познакомились.

Для нас распалась связь времен, брешь была чересчур широка — не десятилетняя разница в возрасте, но дистанция в тысячу лет из-за мировой войны, во время которой я была подростком и которая лишь слегка отразилась на моей жизни. Для Николаса же война все еще продолжалась мучительным кошмаром, она оставила в его сознании шрамы, которые тогда только-только затянулись. Разве могла я, девятнадцатилетняя девчонка, постичь те нервные стрессы, которые преследовали Николаса? И разве он способен был угадать, что под сомнительной маской самоуверенности я скрывала губительные микробы нерешительности и страха?

Какими бы ни были причины, разрыв произошел очень скоро. Через два года наша совместная жизнь почти потерпела крах. Когда Николас путешествовал — а путешествовал он нередко в поисках материала для своих книг, — он все чаще и чаще находил причины не брать меня с собой, и когда в конце концов я обнаружила, что путешествует он не один, я не удивилась, но очень обиделась и оскорбилась и — ведь я все же рыжая! — высказала все, что накипело.