Читать «Космическая трилогия» онлайн - страница 145

– Да, мы растем, – произносила оболочка. – Растем, когда слагаем стихи о том, чего нет; о том, что могло быть. Если ты отвергаешь это, не отвергаешь ли ты предложенный тебе плод?

– Я не от поэзии отказываюсь, – сказала она, – а только от этой одной истории, которую ты вложил в мой разум. Я могу сочинять истории про Короля и про наших детей. Я могу придумать, что рыбы летают, а звери плавают в море. Но если я сочиню историю о жизни на Твердой Земле, я не знаю, как быть с заповедью Малельдила. Я ведь не могу придумать, будто Он Сам изменил Свою волю. А если я придумаю, будто мы живем там вопреки Его запрету, то я как бы сделаю море черным, воду – непригодной, воздух – жалящим. И вообще, я не понимаю, какой прок в таких мыслях.

– Ты станешь старше, мудрее, – ответило тело Уэстона.

– Ты это точно знаешь?

– Конечно, – отвечало оно. – Именно так женщины в моем мире становятся сильными и красивыми.

– Не слушай его, – сказал Рэнсом, – отошли его, забудь о нем!

Она впервые обернулась. С тех пор как он видел ее, лицо ее стало чуть-чуть иным – не печальней и не встревоженней, и все-таки было в нем какое-то легчайшее сомнение. Однако она явно обрадовалась, хотя и удивилась, а первые ее слова объяснили, почему она не поздоровалась сразу, – видимо, она не представляла себе, как можно вести разговор с двумя людьми. Когда они заговорили втроем, она часто терялась – она не умела ловить две реплики или быстро переводить взгляд с одного собеседника на другого. Иногда она слушала только Рэнсома, иногда – Уэстона, но обоих сразу – никогда.

– Почему ты начал говорить прежде, чем он закончил? – спросила она. – Что вы делаете там, у себя? Вас ведь так много, и больше двоих собирается часто. Вы разговариваете по очереди? Или вы умеете слушать сразу многих? Я не умею, я еще слишком молода.

– Я вообще не хочу, чтобы ты его слушала, – сказал Рэнсом. – Он…

И тут он запнулся.

«Плохой и подлый», «лживый»… Любое из этих слов для нее бессмысленно. Подумав, он вспомнил разговор о великом эльдиле, который держался за старое благо и ради него отказался от нового. Да, только так можно объяснить ей, что такое зло. Он было заговорил – и опоздал: голос Уэстона успел его опередить.

– Этот Пятнистый человек, – произнес он, – не дает тебе меня слушать, чтобы ты не стала взрослой. Он не хочет, чтобы ты отведала плодов, которых еще не пробовала.

– Зачем же это ему?

– Разве ты не заметила, – продолжал голос, – разве ты не заметила, что Пятнистый из тех, кто отступает перед новой волной и хочет вернуть волну ушедшую? Разве он не выдал себя в первом же разговоре? Он не знал, что все обновилось с тех пор, как Малельдил стал человеком; не знал, что отныне все твари, одаренные разумом, имеют человеческий облик. Ты объяснила это ему, а он не обрадовался. Он огорчился, что больше не будет этих мохнатых существ. Он хотел бы вернуть тот, прежний мир. Потом ты просила его рассказать про смерть – и он не захотел. Он хочет, чтобы ты так и не стала взрослой, не узнала смерти. Ведь это он сказал, что можно не обрадоваться той волне, которую пошлет нам Малельдил, – можно так испугаться ее, что все отдашь, лишь бы она не пришла.