Читать «Косарев» онлайн - страница 59

Желание Косарева совпадало с мнением Бауманского райкома партии, который принял 1 июля 1924 года решение: «Просить Московский комитет направить товарища Косарева в университет как вполне выдержанного товарища, доказавшего это на долгой практической партработе. Райком партии считает, что товарищу Косареву для дальнейшей работы необходимо пополнить теоретические знания».

Ожидание решения не отвлекло Косарева от круговерти повседневных дел.

В дискуссии с троцкистами комсомол поднялся на новую ступень политической борьбы. Свои мысли и чувства о новом выступлении Троцкого московские и ленинградские комсомольцы, работники ЦК РЛКСМ выразили в письме «Комсомол и Октябрь»:

«Мы привыкли считать основой всех основ для каждого большевика уважение и преданность к партии как к целому, как к боевому коллективу. Ленин, имя которого с гордостью носит наш союз, и партия сливаются для нас воедино… По-ленински понять всю нашу партийную историю, и в частности, ее октябрьские страницы, — говорилось в письме, — вот наша задача. Но ни прежние выступления Троцкого, ни его новая книга не могут служить нам проводником на этом пути».

Поход за знаниями, в который вступил комсомол с ленинским лозунгом «учиться коммунизму», дал к 1924 году хотя и хорошие, но только первые успехи. Даже в Москве оставалось много молодых людей, которые в руки не брали политических книг. Косарев поручил активистам райкома сделать анализ общей а политической подготовки молодежи Бауманского района. Ответ оказался неутешительным. Из трех тысяч комсомольцев и десяти тысяч беспартийной молодежи, занятой на предприятиях и в учреждениях района, образование повышали только 730 человек. Проблема ликвидации общей и политической неграмотности молодежи, да еще в обстановке идейной борьбы с троцкизмом становилась самой злободневной. Вот когда Косарев особенно остро и рельефно осознал всю глубину и значимость ленинских слов: «Безграмотный человек стоит вне политики, его сначала надо научить азбуке. Без этого не может быть политики, без этого есть только слухи, сплетни, сказки, предрассудки, но не политика». Саше становилось не по себе, когда он доходил до следующей фразы Ильича: «…недоучившимся у нас нет места. Тогда, когда будет коммунизм, тогда ученье будет мягче. Теперь же я говорю, что ученье не может не быть суровым — под страхом гибели».

Круто, очень круто и остро ставил вопрос Владимир Ильич. «Когда же придет ответ из «Свердловки»?» Но дни летели, а ответа не было.

Теперь изнурительные ночные бдения над книгой стали для Косарева явлением повседневным. «Пока суд да дело, — решил он, — надо самому ликвидировать политическую и общую неграмотность, тут для работы над собой конца края нет!» Именно к этому времени относятся воспоминания современников Косарева: «Он много и настойчиво, упорно читал, стараясь этим восполнить нехватку образования. Обладая цепкой памятью, он очень любил поделиться впечатлениями от прочитанного, поспорить». «Он и рос намного быстрее нас, — рассказывал о Косареве работник Бауманского райкома комсомола Семен Федоров. — Тогда мы не очень вдавались в анализ, почему у Саши всегда можно было узнать то, о чем никто не имеет представления. Но сейчас, спустя полвека, просто поражаюсь, откуда у Косарева было все эго — широта взглядов, интересов и знаний.