Читать «Когнитивные войны в соцмедиа, массовой культуре и массовых коммуникациях» онлайн - страница 194

США, как и Европа, начали изучение инструментария современной российской пропаганды ([24]. К тому же на эту работу опираются, пытаясь показать определенную близость избирательной кампании Трампа и российской пропаганды [25].

Главными характеристиками российской пропагандистской модели в корпорации в РЭНД увидели следующее [24]:

• большой объем и многоканальность;

• скорость, непрерывность и повторение;

• отсутствие освещения объективной реальности;

• отсутствие логики и последовательности.

Один из выводов напрямую возвращает нас к постправде: «Когда объем информации невелик, реципиенты склоняются к мнениям экспертов, но, когда информация в избытке, они более благосклонны к мнениям и информации, высказанным другими пользователями». То есть избыточность информации у потребителя, а это и есть нанешнее состояние, ведет к большему доверию с его стороны.

Это привлекло внимание к такому аспекту информационно-психологической войны, как менеджмент восприятия. Исследователи отмечают следующее: «Во время конфликта близкие отношения между действием и восприятием означают, что восприятие актора и широкий контекст играют интерактивные роли, взаимно влияя друг на друга, что может воздействовать на любого актора, задействованного в процессе» [26].

Украина вступает в этот конфликт с бездействующими вооруженными силами и неработающими спецслужбами. То есть она проиграла начальный период войны в физическом пространстве. Но сумела восстановиться благодаря моральному фактору, с помощью которого на сцену вышли добробаты и волонтеры.

Учитывая, что четвертое поколение войны многие рассматривают в информационной, психологической и культурной плоскости, где объектом является массовое сознание (даже если это один из компонентов предваряющий/сопровождающий военные действия в физическом пространстве), то понятен акцент на идентичности в российско-украинском конфликте.

Разделение СССР относительно легко прошло в политической и экономической сферах, поскольку там было, что делить будущему бизнесу. Но на базе идентичности, которая была даже вынесены в название книги Л. Кучмы «Украина – не Россия», войны носили исключительно мягкий характер.

Однако переход от идентичности советской к идентичностям русской, украинской, белорусской, грузинской, эстонской и др. вызывал резкое обострение отношений со стороны России. Признавая разделенность экономики или политики, Россия не смогла смириться с разделением идентичности, в то же время сама она смогла перейти от идентичности российской к русской.

В результате сегодня не только Украина, но и все страны мира вдруг оказались в предвоенной ситуации. Именно так она понимается многими, даже не имеющими непосредственного физического контакта с боевыми действиями. Швеция, к примеру, так описывает новый тип отношений: «Увеличенное количество дезинформации, фиктивные телеграммы и фейковые новости заполнили шведское информационное пространство. Это развитие появилось в контексте ухудшающейся ситуации безопасности в широком балтийском регионе после российской аннексии Крыма в феврале 2014 года. Российские политики и дипломаты активно вмешивались в шведские внутренние политические дела, а многие прокремлевские НГО и правительственные НГО заработали в Швеции. В социальных медиа армии троллей нацелились на журналистов и ученых, включая взломы страниц» [27]. Именно поэтому и сегодняшнюю ситуацию отношений между, например, США и Россией пытаются подвести под холодную войну 2.0 [28].