Читать «Княгиня Менжинская» онлайн - страница 45

Дом Коллупайлов отличался просторностью. Гостей встречал обширный вестибюль. В левой части дома располагались служебные помещения и комнаты слуг, а в правой – жилые помещения хозяев: гостиная, спальни, ванная. Широкая лестница с резными перилами уводила из вестибюля на второй этаж, туда, где размещались мансарда и летние спальные комнаты.

Пан Теодор бывал дома только вечерами и ночью. Зато его семейные, жена пани Юлия из Толочек и дочь панна Мария, относились к тем женщинам, которых называют домоседками. Они выезжали из Герутево разве что в костел по воскресеньям. Вся жизнь их была посвящена, кажется, одному – созданию настоящего домашнего уюта. Так прежде при матери и отце жила пани Юлия. Такой образ жизни сумела привить она и своей дочери. Обе растрачивали день на хозяйские мелочи: то на скотный двор сходят, то на кухне часок-другой проведут, то займутся нарядами. Немало времени отнимали многочисленные визитеры. В основном это были местные деревенские. Люди жаловались, просили: одним нужен был лес, другим – зерно. Пани Юлия, не умея отказывать, выслушивала каждого – и помогала. Зная ее покладистый характер, иные пользовались этим и просили больше того, что могла бы позволить им совесть.

Панна Мария, которой уже исполнилось девятнадцать, не отходила от матери ни на шаг. Так же, как и мать, она больше слушала, чем говорила или распоряжалась. И характер она имела такой же, как у матери. По этой причине все в Герутево обожали ее.

В этот день на улице стояла такая жара, что трудно было даже дышать. Мать и дочь неразлучной парочкой прошлись по двору, обогнули сад. Даже в тени казалось жарче, чем в натопленной бане. Наконец обе вернулись в дом и устроились в гостиной в позолоченных креслах. В деревянном доме в эту пору было прохладней, чем на улице. Обе наконец успокоились, перестали сетовать на жару…

Но прежде чем послушать их задушевный разговор (а обеим сегодня было о чем потолковать после неожиданного предложения Менжинского), сначала все же скажем несколько слов о панне Марии.

В золоченом кресле сидела тоненькая белолицая панночка. Прежде всего привлекали внимание ее большие глаза, взгляд которых таил вместе с наивностью еще и очевидную искренность. Кажется, они были серо-голубого цвета, но более привлекал не цвет их, даже не величина и бархатистость, а их ясность. Вот так же привлекают глаза ребенка – в них еще нет мысли, нет серьезных чувств, зато столько восторга, жизнелюбия! Такие глаза притягивают, потому что являются кладезем того, чего иные лишаются сызмала, – чистоты. Все-таки порочный человек завидует непорочному… Кончик носа панны Марии был чуточку вздернут, и до него действительно тянуло дотронуться. Ротик был, может быть, маловат – тем не менее это был желанный ротик. Уголки губ шаловливо поднимались. Длинная тонкая шея панночки и особенно ее стройная спина и гордая посадка головы как бы подчеркивали ее непорочность. Но все же главным и самым чудесным достоинством этого создания являлись ее иссиня-черные волосы. Кажется, панночка позаимствовала их у отца, ибо пани Юлия была яркой блондинкой. Пышные, вьющиеся от природы… они подрагивали, когда панна Мария двигала головой. В этот день на ней было розовое платье без рукавов. Наряд не скрывал ее телесных недостатков и достоинств. Плечи ее были такими же тонкими, как у худенького мальчика, а груди едва-едва обозначены. Ручки были куда тоньше, чем того требовал стандарт красоты, но от этого они не казались менее привлекательными и нежными. Панночка была высокой, но пока еще не сформировалась по-настоящему. Бедра ее были узки, а потому все платья, как ни старалась камеристка, висели на ней мешком.