Читать «Книжник» онлайн - страница 107

…От ненормальной особы всё же удалось отделаться. За эти годы, когда зарплата Адриана почти пятикратно перекрывала все его мелкие нужды, он купил маленький домик в одном из приморских поселков, которые в это время продавались почти за бесценок, и вполне приличный внедорожник, взять который посоветовал дядя. Сейчас Парфианов отвёз друга на свой «шале», как он насмешливо именовал дачу. Илларион восхитился. В домике были свет, ванна и душ, баллонный газ и даже колонка для подогрева воды, комнаты небольшие, но уютные, окна снабжены крепкими ставнями, а дверь — стальным запором. Он остался здесь на неделю писать диплом — в этом году заканчивал Академию в Киеве.

…В вечернем сумраке почти неразличим был тихий напев цикады. Зато в прибрежных зарослях, не умолкая, звенел лягушачий хор. В бронзовой листве осенних яблонь алел плод цвета умирающего солнца. В оконный переплёт стучала рано пожелтевшая ветвь ореха. Адриан видел тень Иллариона около ворот. Тот то ли считал звезды, то ли шептал молитвы. Багряное от мякоти виноградных гроздьев вино наполняло стаканы. Счастье было столь ощутимо и полно, что, когда темнело, и в небе проступала медово-жёлтая луна, она казалась уже чем-то излишним, какой-то сугубой полнотой, счастьем избыточным, и лунный луч был свечою их ночной трапезе, а хлебопреломление — причастием Господу.

Жизнь его стала чистым счастьем и абсолютным покоем.

Глава 6

Покой и счастье суть гармония духа, а дух обретает гармонию, только отрешившись от суетных желаний — денег, удовольствий, славы. Если бы Книжника спросили, что он хочет, развёл бы руками. В пределе земном он обрёл всё, нужное для него, и ничего не хотел. Чем ближе приближаешься к Истине, тем больше удаляешься от жизни.

Дружелюбные и спокойные, Книжник и монах наслаждались неспешными беседами. Монах просил его читать ему латинские стихи, иногда спрашивал о некоторых книгах, названия которых слышал, но не читал, и Адриан рассказывал о них. Илларион был весьма начитан в духовной литературе, но светскую, особенно романо-германскую, знал слабо. Адриан заметил, что мышление Иллариона предметное и конкретное, куда менее расплывчатое, нежели у него. Однажды задал ему вопрос, кем бы он был, выбери светский путь?

— Ну, только не филологом, — рассмеялся Илларион. — Скорее физиком-математиком. Ты же без калькулятора два и два не сложишь.

Это было не то, чтобы правдой, но за годы Адриан и впрямь утратил математические навыки, Илларион же без труда складывал и перемножал в голове двухзначные цифры. Но филологические этюды Адриана слушал с удовольствием, порой посмеивался, порой вставлял весьма меткие замечания.

Но однажды Илларион изумил Парфианова.

Тот поведал монаху содержание одной из французских новелл, о мальчишке, неожиданно осиротевшем и оказавшемся в приюте. Голод и издевательства старших детей превратили его жизнь в ад, но через полгода его разыскал и забрал брат отца, с опозданием узнавший о судьбе близких и племянника. Дядя малыша был католическим священником, и в его доме прошли спокойные и сытые годы взросления мальчугана. Когда юноше исполнилось семнадцать, дядя спросил его, не хочет ли он посвятить себя Богу? Тот, поразмыслив, согласился. Закончил семинарию, попал на приход. Служил, крестил, венчал, отпевал. Через десять лет потерял дядю: старик умер и был с миром упокоен племянником. Шли годы. Чёрные волосы юноши поседели. Он добросовестно служил своей пастве, исполнял все свои обязанности.