Читать «Книжник» онлайн - страница 10

Но тёмно-коричневая книга в руках Адриана носила более чем странное название: «Методом убеждения», и, на взгляд отца, просто не могла содержать ничего, способного разжалобить.

Однако Адриан вовсе и не был разжалоблен, он плакал от обиды и потрясения.

Ему в душу давно запали странные и нездешние слова, невесть где прочитанные, запали так, что он сначала записал их в подаренную отцом общую тетрадь с видом Эйфелевой башни, а потом просто запомнил почти наизусть: «В тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения; и высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветёт миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем. И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его…»

В нём замерла от восторга душа. Эти малопонятные, но возвышенные и страшные слова так контрастировали с привычной ему обыденностью, с матерными криками под окнами, пьяной руганью соседей, со скучными школьными книгами!

А теперь он прочёл, как люди смеялись над этим, и говорили, что никакого Бога нет, и это всё вздор. Как же так? Слова «пошлость» он тогда ещё не знал, и определил прочитанное словом, которое слышал в начальной школе — «безобразие». Ему лгали! Лгали буквы и строки, кривлялись параграфы, над ним хихикали главы и издевались страницы. Книги могут лгать! И от этого-то понимания в нём впервые перевернулась душа, и хлынули слёзы.

…Мутный поток чувственности, забурливший в нём в эти годы, и любопытство к вещам запретным отвлекли от книг. Но первая и единственная в его жизни испробованная наркота породила страшное ощущение отсутствия себя, с которым он, ещё не вполне осознававший себя подросток, смириться не смог ни на минуту, а первый постельный опыт привёл к недоумению: «И это всё?»

Впрочем, большого разочарования Адриан не испытал, ибо в это же время наконец понял, что надо искать.

В тот день Адриан сидел на скучном уроке обществоведения, под диктовку учителя вписывая в тетрадь категории идеального и материального, единичного и множественного, количественного и качественного, абсолютного и относительного. Неожиданно поднял руку и спросил, задумчиво и серьёзно:

— А как соотносятся эти парные категории между собой, и — соотносятся ли вообще?

Парфианов не был, по мнению учителя, одним из тех хамоватых дурачков, что вечно норовят идиотскими вопросами затянуть урок, и он, внимательно глядя в почти чёрные глаза ученика, ответил, что в принципе, да, соотносятся, ведь это бытийные категории, а бытие нерасчленимо.