Читать «Книга апокрифов» онлайн - страница 13

Да, мудрость  ― это своего рода печаль. Человек может вложить весь свой разум в какое-то дело, может претворить его в жизнь своим трудом. Но мудрость всегда будет пребывать выше наших конкретных дел. Мудрый человек  ― это садовник, который унавоживает грядку или привязывает розы к подпоркам, а сам при этом думает о Боге. Его дела не смогут вместить и воплотить его мудрость. Разум проявляется в действии, мудрость ― в переживании.

Однако мудрые поэты и художники умеют включить в свое творчество и переживание. Они проявляют мудрость не в поступках, а непосредственно в переживании. В этом и состоит особая ценность искусства, и ничто на свете с ним не сравнится.

Надо же, я совсем отклонился от намеченной программы. Но что я могу еще добавить? Если мудрость заключена в переживаниях, а отнюдь не в мыслях, стоит ли тогда читать вам мой свиток?

1920

Александр Македонский

Письмо Аристотелю из Стагира, директору лицея в Афинах 

Дорогой Аристотель, мой великий и любимый учитель!

Долго, очень долго я не писал Вам, но, как Вы знаете, я был слишком занят военными делами. В походах на Гирканию, Дрангиану и Гедросию, в битвах за Бактрию (11), во время перехода через Инд поистине не было ни времени, ни желания взяться за перо. Сейчас я уже несколько месяцев нахожусь в Сузах. Но и тут опять пришлось с головой погрузиться в дела правления, пришлось назначать чиновников и ликвидировать интриги и мятежи, так что до сегодняшнего дня не было возможности написать Вам о себе. Правда, из официальных сообщений Вы в общих чертах знаете о моей деятельности. Но моя преданность Вам и вера в Ваше влияние на просвещенные умы Эллады снова побуждают меня открыть сердце Вам, моему уважаемому учителю и наставнику.

Вспоминаю, как несколько лет назад (как давно это, кажется, было!) я над гробницей Ахилла сочинял Вам восторженное и сумасбродное письмо. Это было накануне моего похода в Персию, и я тогда клялся, что доблестный сын Пелея будет для меня образцом на всю жизнь. Я грезил о геройстве и славе. К этому времени за мной уже была победа над Фракией, и я думал, что веду своих македонцев и греков против Дария только затем, чтобы мы увенчали себя лаврами и были достойны своих предков, воспетых божественным Гомером. Могу сказать, что на высоте таких идеалов я был и в Херонее (12), и возле Граника... (13) Но сегодня я уже по-иному, политически, оцениваю значение своих тогдашних действий. Трезво смотря на вещи, надо сказать правду: нашей Македонии, плохо связанной с Грецией, постоянно грозила опасность с севера, со стороны варварской Фракии. Фракийцы могли напасть на нашу страну в любой неблагоприятный для нас момент, а греки воспользовались бы этим, чтобы, нарушив договор с нами, отделиться от Македонии. Необходимо было захватить Фракию, чтобы обезопасить наш фланг в случае измены Греции. Это была чисто политическая необходимость, дорогой Аристотель, но Ваш ученик тогда еще не сознавал этого и предавался мечтам об ахилловских подвигах.