Читать «Китайские миллионы» онлайн - страница 17

Четыре месяца я просидела в Калькутте, в тюрьме. Снята была с меня фотография и по моему указанию послана была в Макао и Иокогаму. Там знакомые признали меня, показания мои оправдались, и я была выпущена. Я думала, что окажусь одинокой и беспомощной на мостовой чужого города, но смотритель тюрьмы, выпуская меня на свободу, передал мне пожертвованный неизвестным, через вице-короля, билет в сто фунтов. На билете был знак, сказавший мне, кто подумал обо мне…

— Твои старцы! — перебил Будимирский. — Но почему же они не спасли тебя своею кабалистикой?

— Я думала, что ты понял… Судьба, Бог управляет ими, а не они Богом… Они исполняли волю Бога. Через месяц я была в Макао. Там, на берегу тихого залива, почти у самого устья Сиа-Конга сохранился единственный непроданный отцом домик наш, в котором оставалась на покое вынянчившая отца старуха. Здесь я провела более года, изучая Макао, от прежнего величия которого не осталось ничего, кроме игорных притонов, и углубившись в себя. Созерцательная жизнь со дня на день становилась, однако, все тоскливее и невыносимее для меня. Загорелась война, и меня охватила жажда деятельности. К чему я могла применить ее? Исход был один. Я отправилась в Иокогаму, предложила свои услуги французскому госпиталю и месяца два работала, как сестра милосердия и фельдшерица, когда… десять дней назад я была разбужена ночью моим учителем Дарма-Нуром… «Тебе предстоит новое испытание. Подчинись судьбе» — сказал он. — «Садись на первый корабль, отплывающий отсюда, и в море ты встретишься с тем, с кем ты отныне будешь наслаждаться жизнью и страдать до тех пор, пока изменится твоя судьба». И вот мы встретились… Теперь, если ты меня не понял, то все-таки знаешь фактическую сторону моей жизни. Я жду того же от тебя…

III. Quasi — исповедь Будимирского — У денег

Я буду так же откровенен, как ты, моя таинственная красавица, — солгал Будимирский и начал монолог, в котором правда с ложью сплетались так естественно и красиво, что авантюрист обманул бы каждого скептика, но, конечно, не мог обмануть читавшую в его душе ученицу браминов…

Да, он не миссионер и не англичанин, — она догадалась. Он русский, когда-то гвардеец и Дон-Жуан, бежавший с родины от любви особы, слишком высокопоставленной и опасной, и увлекшийся великим политическим планом, ради исполнения которого он возвращается теперь в Европу под чужим именем и с громадным капиталом, который нужен именно для этого плана. В политику он не может посвятить Изу, но во всем остальном он на нее рассчитывает как на помощницу… Они поедут в Европу и где-нибудь в Париже или Лондоне будут вести широкую светскую жизнь, под покровом которой он исподволь, в глубокой тайне, будет проводить свой план…