Читать «Китайские дети - маленькие солдатики» онлайн - страница 187

Китайцы догонят Запад во всех социальных навыках, которыми Запад так гордится. Может, через два, три или четыре поколения, но никуда не денешься. При этом больше китайцев учит английский – это часть китайской учебной программы по всей стране, – чем людей Запада, изучающих мандарин, самый распространенный язык на планете.

Я совершенно точно не поклонница все более яростной конкуренции в образовании, какая бытует при китайском подходе. Я лишь говорю, что нам следует подумать о том, как действовать иначе. Попробовать что-то пугающее – возможно, оно нас удивит. На мой взгляд, это что-то началось для меня, когда я отказалась от предубеждений о том, что допустимо в образовании моего ребенка. Китайский урок номер один: дети гораздо более живучи, чем я себе представляла.

Ежедневные трудности китайской учебы оказались не такими, как мы думали, но, что поразительно, мы их преодолели – и даже, можно сказать, процветаем. Я отбилась от отчаянных страхов, что школьная среда переломит Рэйни пополам, – и не сомневаюсь, что меня еще ждет много подобных тревог, – однако случилось нечто полностью противоположное. Рэйни осваивается в упорной работе, хорошо приспосабливается к неблагоприятным обстоятельствам и становится открытым и пытливым ребенком. У него есть лидерские качества, а я сама и его друзья смеемся его шуткам.

Этот дар он сохранит и в будущем.

Близился конец второго года Рэйни в садике, и мы с Робом ликовали от одних повадок нашего ребенка и уравновешивали другие. Так мы всегда приглядывали за ситуацией. «Так или иначе я считаю, что семейная культура сильнее школьной», – говорит Коринн Хуа, британка из Шанхая, чьи дети учились в китайской системе всю начальную школу. Бывший пекинский директор Кан Цзянь сказал мне: «На мой взгляд, влияние семьи на характер, нравственность и пристрастия ребенка составляет 60–70 %. У семьи мощные рычаги».

Недавно я применила эти рычаги, чтобы Рэйни не превратился в мальчика, который спрашивает разрешение на все подряд.

– Мам, можно я это раскрашу? – спросил Рэйни одним ленивым субботним утром. Мы только что соорудили пластилиновую модель лодки и запустили ее в ванне.

Рэйни явно пора было перевоспитать.

– Это твоя лодка. Не нужно спрашивать, – уверенно сказала я; сын пожал плечами.

В другой раз его учителя взяли в заложники его любимую игрушку – всем детям было велено принести любимца в школу. Рэйни попросил разрешения забрать домой своего велоцираптора, но ему отказали.

– Ты настаивал? – спросила я.

– Нет, – ответил он со скорбным видом. – Учитель Сун сказала «нет», и я оставил его в садике. – Такое бесцельное самодурство взбесило меня. Я влетела в класс на следующий же день, подошла к коробке с игрушками, откопала там велоцираптора Рэйни и вышла вон с пластиковой игрушкой моего сына под футболкой. (Бессмысленный жест, поскольку скрыть твердое животное с острыми когтями невозможно, однако попытка спрятать его дала мне почувствовать себя меньшей скандалисткой.)